Вернись, колибри! - страница 2

Как можно было ей – поборнице справедливости, ревностной защитнице прав всех, кто ограничен физически, – задавать такие неподобающие вопросы? Возмущение отпечаталось в гряде морщин на застывшем чопорном лице.

Ничего-то она не понимает. Разве инвалид – это тот, кто не может ходить? Нет, поверьте, всё куда сложнее. Инвалид – это тот, кто не способен к милосердию. Вы подумайте, её жертва – это бумажки, отчёты для бога всей её жизни – управления социальной поддержки. И убогая бумажная жертва куда важнее для этой идолопоклонницы, чем сочувствие. Ведомство кормит её, а она ему служит, боясь развить в сердце хоть каплю любви к подопечным. Но, думаю, тот, кто живёт там, куда нам не допрыгнуть, отвергнул бы её со всеми кипищами отчётов о проделанной работе, не поставив ей в цену ни гроша. И я его понимаю. Он желает увидеть братскую любовь между своими детьми, а не дикие войны. В которых они якобы пытаются защитить Бога. Люди ставят десятки свеч перед иконами, а потом возвращаются домой и в семейных склоках срываются на близких. Они просят прощения у Бога, когда им плохо, но сами затаивают обиду на других не на один день и даже год. Они не могут пообщаться, послушать сердцем, проявить искреннее участие – им проще заполнить бумажку, пресловутый документ с пометкой «инвалидность».

Вы знаете, что значит слово «invalidus»? Если нет, то в этом нет ничего зазорного – в вашей карточке ведь нет пометки с этим словом. Я раньше тоже не задумывалась о значении латыни. «Бессильный» и «недействительный» – вот что оно значит. Ах, эта грубоватая, уставшая от бесконечных походов по своим подопечным женщина назвала меня «инвалидом». Я настолько бессильна? Я недействительна?

Мне хотелось бы спорить с ней, огрызаться, сопротивляться, потому что глубоко внутри себя ощущаю мощную энергию, зарытую под всеми пластами моего мировосприятия. Но не могу позволить этой энергии прорваться на поверхность, потому как не вижу для этого ни одного стоящего мотива. Но поспорить-то хочется.

– Скажите, вы пробовали скакать на одной ноге хотя бы час? – вырывается из меня саркастическое замечание, – или нет: лучше неделю! О-о-о! О чём речь! Давайте мы с вами днями напролёт будем скакать на одной ноге? Можно держаться за руки, если боитесь упасть. Это же просто отличная идея! Хотя нет… За руки держаться не получится. Ведь вы тогда совсем будете «недействительны» – не сможете развиваться творчески. И тогда ваша отчётность пострадает. Лучше одной рукой вы возьмёте кисть, окунёте её в акварель и нарисуете чудо-картину. А после мы отправим её на выставку. Все будут останавливаться возле вашего рисунка, прикреплённого кнопкой к деревянному стенду, и восхищаться. И, конечно, вам это будет премного льстить. А я своей свободной рукой изобрету машину времени, чтобы вернуться в прошлое, где две ваши целёхонькие ноги и думать не думали переступать порог моей комнаты.

– Ты что себе позволяешь! – прогремел взрыв.

Я-то думала – начнёт жалеть, но она рассвирепела:

– У всех в этом мире свои проблемы! Кому сейчас легко! Думаешь, так просто прожить с тремя копейками в кармане? Ты хоть одну копейку трудом своим заработала? Хоть что-нибудь одно стоящее сделала в своей жизни? Сидишь тут, развалилась в кресле, как пани, и получаешь десятку. А я вкалываю целыми днями, как лошадь! И что имею? Гроши жалкие. Что ты всё жалеешь-то себя! Распустила сопли, как нюня. Хоть бы причесалась