– Я только что вернулся из-под Волхова, господин генерал, и пока не в курсе дел, – ошеломлённо ответил гауптман. Командующего соединением таким разъяренным он видел впервые.
– Атака завершилась крупной неудачей! – Штрамм злобно возвысил голос. – Вас надо расстрелять перед строем этого батальона, Либих, так как работа дивизионных разведчиков равна нулю! Огромные потери «Вестфалии» всецело на вашей совести. Как мне теперь прикажете смотреть в глаза партайгеноссе обергруппенфюреру48 Теодору Эйке? Чем я должен объяснить эти невосполнимые утраты?
– Готов понести любое наказание, экселенц, – проговорил офицер упавшим голосом.
– Что толку с наказания?! – снова взъярился Штрамм. – Этим не вернешь жизнь немецким солдатам. Подразделения были буквально выкошены пулеметами, невиданная плотность огня по сравнению с предыдущими днями! Это говорит о том, что русские усилили на этом участке фронта свои войска. До прихода циклона и непогоды, связанной с ним, авиаразведка докладывала о массовых перемещениях в тылах красных, о их активизации на рокадных и подъездны'х железных дорогах, только один вы и ваши люди пребываете в сладком неведении! Группа русских разведчиков прошлой ночью просочилась к штабу сапёрного батальона и истребила его до последнего человека! Погиб даже командир части майор Эрнст Оберкамп! Это неслыханно! Но именно так должны действовать спецподразделения! Учитесь воевать у русских, Либих, это вам не долина Луары, где в составе роты вы гонялись по лесам за пятеркой «маки'»49 это – Россия! – генерал перевел бурное дыхание, затем, взлетая голосом на самые верхи, продолжил. – Я слышал, что вы весьма преуспели в покере, гауптман Либих, и, как правило, заканчиваете игру победителем. Но вы, очевидно, забыли, что находитесь на войне, только война не покер в компании светских бездельников, а тяжелая грязная работа! Так не пора ли вам использовать свой казуистический ум и лисью хитрость не за карточным столом, а в разведывательной деятельности?
Произнося в запальчивости эти слова и срывая накопившуюся злобу на молодом офицере, Штрамм в глубине души понимал, что отчасти неправ: Вернер Либих считался инициативным и храбрым командиром, ответственно исполняющим воинский долг.
– Я послал три поисковые группы в тыл к большевикам, – возразил гауптман, – не вернулся никто, в разведотряде большие потери.
– Это не оправдание, – постепенно Штрамм стал успокаиваться, овладевать собой. Словно забыв о присутствии гауптмана, он с напряженным вниманием всматривался в висевшую на стене избы огромную карту с четко вырисованными на ее коричнево-зеленом поле красными стрелками ударов по неприступным русским позициям.
Не по-стариковски стройный, высокий и плоский, как доска, шестидесятилетний Рудольф фон Штрамм был идеальным олицетворением офицера старой кайзеровской военной школы. Безупречного пошива мундир со скромным, по-немецки, набором наград, короткая прическа, широкие, поднятые на концах, усы, уставно-шарнирные движения конечностей, строгий взгляд светлых глаз, хорошо поставленный, стального тембра, голос.
– Командование дивизии никогда и ничего не жалело для разведки: необходимое пополнение отряд получит. Но и с вас теперь будет особый спрос, Либих! – наконец заговорил он, упирая свой крючковатый указательный палец в крутую грудь гауптмана. – Да, да, лично с вас! И запомните: если в самое ближайшее время я не буду иметь исчерпывающих данных о противнике, о его тыловых перегруппировках, о прибывших резервах, то вам придется расстаться с офицерскими погонами и отправиться рядовым в штурмовой взвод. Осознайте это, гауптман!
