Перетаптываясь с ноги на ногу, мальчик отвёл взгляд в сторону.
– Я нечаянно разбил глиняную чашку и хотел спрятать осколки, чтобы никто не узнал, – на одном дыхании выпалил он. – Ани сказала, что ты ругать не будешь, что надо признаться, а я… – он стиснул кулачки, и взглянул мне прямо в глаза. – Я испугался. Нас наказывали и за меньшее. Я трус… Да?
Одинокая слезинка скатилась по бледной детской щёчке, вызывая жгучее желание обнять. Кляня на чём свет стоит тех, кто довёл ребёнка до такого состояния, подошла к нему, при этом стараясь затолкать гнев на его бессердечную родню как можно глубже в подсознание, чтобы мальчик не воспринял это на свой счёт.
– Ты не трус, поверь. Чтобы признаться в собственных страхах, нужна большая смелость. Просто у каждого из нас есть свой жизненный опыт, как положительный, так и отрицательный. И в принятии какого-либо решения мы основываемся на него. Если кто-то хотя бы раз в жизни прикасался к огню и испытывал боль, то из любопытства второй раз в него уже не полезет. Ведь так? – дети закивали. – В твоём случае, Эдвин, похожая ситуация. Ты сам признался, что тебя обижали и за меньшее, вот всё внутри и противилось сказать правду. Но я не собираюсь вас наказывать и тем более бить. Так что давайте договоримся, чтобы ни случилось, мы всегда говорим друг другу правду. Хорошо?
– Да, – шепнул Эдвин и порывисто меня обнял, а я обняла его в ответ, после чего к нашим обнимашкам присоединилась и Ани.
– Ты самая лучшая мама на свете, – выдохнула девочка, гладя одной рукой брата, а другой меня.
И от её слов защипало в носу, а предательские слёзы подкрались слишком близко.
– Вы ж мои родные, – притянув ближе близнецов, поцеловала их в щёчки, буквально физически ощущая, как напряжение, сковывающее малышей, постепенно отступает. – Всё хорошо. Разбитая чашка это такая мелочь, по сравнению с чьей-то жизнью, что даже не стоит внимания. Но осколки убрать надо, чтобы не пораниться. Идёмте, покажете, где это произошло.
Вбежав по ступеням как два маленьких метеора, они рванули в дом. Я последовала за ними.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Эд, растерянно уставившись на стол, где стояла расписная глиняная чашка. Целая. Без единого скола или трещинки. – Она же только что была разбитой.
– Может, это другая чашка? – поглядывая на детей, предположила я.
– Нет же, она одна такая. На остальных нарисованы цветочки и листочки, а на этой курочка с цыплятками. Мне хотелось рассмотреть картинку и… – мальчишка взмахнул руками, ясно давая понять, что произошло дальше.
– Ой, а где мой букетик? – удивлённо прошептала Анитра. – Я же положила его на стол. Хотела подарить тебе, мамочка.
– Я тоже видел, как ты положила его сюда, – ткнув на край стола, произнёс Эд и, переглянувшись, дети испуганно рванули ко мне, вцепившись в платье, словно в спасательный круг.
Кажется, непонятностей становится всё больше.
Почему-то в этот момент вспомнились сказки, которые читала в детстве – о леших, русалках, домовых… Может, в этом мире они как раз и существуют?
– Похоже, кто-то починил нам чашку, но взял взамен букетик. Вы когда-нибудь слышали о подобном? Кто на такое способен?
– Домовики? – вопросом на вопрос, одновременно ответили дети.
– Но в разрушенных домах они же не живут, – продолжила Ани.
– А я слышал, что живут, – перебил её Эдвин, – но становятся злыми и мстительными.
– А наш, похоже, добрый и заботливый, – растянула губы в улыбке, стараясь успокоить детей, но при этом обшаривая настороженным взглядом домик в поисках малейшего движения. – А ещё любит цветы.
