Когда я входил в свою же квартиру, меня не покидало странное ощущение – словно сдавал экзамен. Самому смешно было от того, как реагировал, но ничего не мог с собой поделать. Именно так я чувствовал себя, приводя Соню в свой дом.
Её продержали в больнице почти неделю, а потом отпустили с условием, что она будет отдыхать минимум столько же. Но, познакомившись с ней поближе, я быстро понял: Соня – это человек, который не умел сидеть на месте. Её раздражало одно только осознание, что ей приходилось находиться рядом с кроватью.
За эту неделю мы с девочками навещали её постоянно. Однажды провели в палате целых четыре часа, и время пролетело незаметно. Я купил несколько настольных игр, и мы смеялись до слёз. С ней было легко, естественно, словно она всегда была рядом. А малышки так органично вписались в этот новый для меня круг, что он стал по-настоящему близким.
Соня смеялась, и я всё чаще ловил себя на том, что залипал, глядя на неё. Мне нравилось, как оживлялось её лицо при разговоре, как загорались глаза, когда она спорила. Если во время болезни в ней кипела такая энергия, я даже не мог представить, какой ураган развернётся, когда она окончательно придёт в себя.
И в том, что близняшки пошли в неё, я даже не сомневался.
Пока Соня была в больнице, Мила несколько раз приезжала ко мне помочь. Точнее, это Кирилл привозил её утром и забирал вечером. То, как друг светился рядом с ней, было заметно за километр. Даже разговаривая с ним по телефону, я чувствовал, что он постоянно улыбался. Такого поворота я точно не ожидал. Было трудно представить, что Кирилл, которого я знал столько лет, вдруг изменился на 180 градусов. Но мы с Глебом только радовались за него.
Мила оставалась с девочками, пока я уезжал в мастерскую. Девчонки её просто обожали. Они могли часами играть во что-то девичье: наряжать кукол, устраивать модные показы, накрывать крошечный столик с игрушечными пирожными и миниатюрными чашками. Иногда они так заигрывались, что, оставшись со мной, тащили устраивать чаепитие и меня. Приходилось с важным видом прихлёбывать из крошечных чашек и нахваливать воображаемый чай.
Со временем это даже стало нашей традицией: сначала настоящий чай с десертами на кухне, а потом повторение, но уже в игровом формате.
Перед сном они обязательно требовали сказку. Истории про принцев им были уже неинтересны. Им понравился мой лесоруб. Теперь каждый вечер мне приходилось выдумывать про него новые приключения. Спасало только то, что засыпали они быстро, и я мог растягивать одну историю на несколько дней.
С появлением Маши и Даши квартира словно ожила. Я сам не заметил, как стал лететь домой, зная, что малышки ждали.
Несколько раз я пытался осторожно выяснить, где они жили раньше, чем занимались, ходили ли в садик. Любопытство грызло меня изнутри. Очень хотелось понять, откуда Соня, чем она занималась, и, конечно, узнать, кто отец девочек.
Но спрашивать было не по себе. Вдруг там что-то болезненное, и я своими вопросами сделал бы только хуже? Приходилось засовывать любопытство как можно глубже и ждать, пока ответы появятся сами.
И вот настал день выписки. После того как я поговорил с Олегом Ивановичем и получил его наставления по поводу покоя для Сони, я предложил ей перебраться ко мне. Места хватало – хотя квартира и не была огромной, четырёх комнат было вполне достаточно для нас.
