Разве любящие тебя люди могут так поступать? Так подло и низко предавать? А потом шесть месяцев спокойно наблюдать, как ты превращаешься в ходячего мертвеца.
- Ты мне просто скажи… – мой тон меняется. Теперь он как скрежет металла. – Тебе как спится последние полгода? Спокойно? Не просыпаешься от чувства вины, что превратила родного брата в морального инвалида, который… – перевожу дыхание, чтобы продолжить уже с яростью. – Шесть грёбаных месяцев только делает вид, что живёт, а на самом деле просто существует, а?!
- Рус… слан… я… не… не…– она даже заикаться начинает.
- Только посмей сказать, что не понимаешь? – рычу в трубку. – Ты реально думала, что я никогда не узнаю?
Молчание. Только звуки тяжёлого дыхания сестры.
- Ладно… – провожу устало ладонью по лицу. – Вернёшься и поговорим. Теперь по делу. В компании ты теперь не работаешь. И дальше проходной тебе вход будет закрыт. Все документы и личные вещи привезут домой.
- Я бы хотела сама собра… – тон у сестры ледяной, но дрожащие нотки проскальзывают. Её превращение в Снежную королеву приводит меня в ярость.
- Я сказал, что привезут! – безапелляционно произношу, повышая голос. – И ещё одно… – стук сердца, мне кажется, я прекрасно слышу даже в ушах. – Когда Алина сообщила про ребёнка, ты сказала…
Мне нужно это знать.
Была ли Алина действительно беременна?
Ведь ни тогда, полгода назад, ни в течение всех этих месяцев никаких данных, что она встала на учёт или сделала аборт, не было.
- Я соврала, – раздаётся в трубке. – Ничего она у меня не просила в туалете.
Молча отключаюсь. Больше разговаривать с сестрой мне пока не о чем.
Всё сказано. Где-то даже без слов.
Потом мы, конечно, с ней встретимся и поговорим. Тогда я узнаю от неё, почему она так поступила.
Хотя нужны ли мне её объяснения? Сомневаюсь, что вообще когда-нибудь пойму Верины мотивы.
Размышления про события того дня и сожаления, что с сестрой мы больше не будем так близки, прерываются, как только раздаётся стук в дверь, после чего она открывается и на пороге появляется начбез.
Возникает ком в горле, когда я вижу его напряжённое и чуть ли не траурное лицо. Он заходит, быстро окидывает взглядом разгромленный кабинет и застывает возле переговорного стола, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь заговорить первым.
По позвоночнику пробегает холодная дрожь страха.
Кретин.
Нахрена я снял наблюдение?!
Ладно, если Алина просто уехала куда-то, не выдержав моего пристального наблюдения и давления по поводу работы.
Но вдруг с ней что-то случилось?!
А вдруг она?..
- Вадим? – только прохрипеть смог.
- Она жива, – торопливо произносит он, видимо, правильно поняв по выражению лица мои самые страшные опасения в этот момент.
От облегчения матерюсь себе под нос и с шумом выдыхаю. Рукой провожу по волосам и киваю ему на диван, стоящий в углу кабинета. Из уцелевших стульев только один, на котором я сижу.
- Хорошо. Тогда давай по порядку. Начни с того момента, как к тебе пришла эта… – делаю неопределённый жест рукой в воздухе.
- Валентина Семёновна, – подсказывает он.
- Да, она самая, – киваю. – Только давай коротко и по существу. Подробнее завтра мне в полном отчёте предоставишь. Итак, она пришла и…
- Давайте немного отступлю. Дело в том, что зам вашей сестры на несколько дней взял больничный, и Валентину Семёновну посадили на его место, дав доступ, так как у них в бухгалтерии горели какие-то сроки. Она заметила кое-какое несоответствие в программе по поводу того миллиона, – он смущается, но я только лишь киваю, показывая, что понял, про какие деньги мужчина говорит.
