- Со мной все в полном порядке. Не надо ехать ни в какую клинику. – вытираю щеки и смотрю на него. – Просто взгрустнулось. – пытаюсь улыбнуться. – Мороженного захотелось. – Валери рядом издала нервный смешок.
Анри в два шага преодолевает расстояние между нами, хватает меня за плечи и отодвигает в сторону. Смотрит на аккуратно разложенные по разным краям полки тесты и меняется в лице.
- Это чье? – смотрит на нас по очереди. Мы молчим. – Девочки, повторяю свой вопрос, это чье? – переглядываемся и киваем.
- Наше. – отвечаем в один голос. Анри бледнеет. Кажется, теперь его челюсть поздоровалась с кафелем на полу.
- Может водички? – смотрю на него и улыбаюсь. Валери опять хихикнула. Это нервное! То мы ревем, то нам смешно. А может, гормоны! Анри смотрит на нас как на сумасшедших. Беру его за руку и веду в комнату, сажаю на кровать и наливаю стакан воды. Подаю ему. Он залпом его выпивает. В комнату заходит Валери и садится на кровать не далеко от него. Присаживаюсь с ней рядом. Анри ставит стакан на столик, вскакивает и начинает нервно мерить комнату шагами.
- И что вы собираетесь делать? – останавливается и смотрит на нас.
- Анри, ты застал нас на стадии осознания и принятия, - разводит руками Валери. – Извини, но что дальше, мы пока подумать не успели.
- Ладно, давайте по порядку. – вздыхает Анри, садится в кресло напротив нас и массирует виски. Поднимает глаза на нас. – Вы будете оставлять детей или… – на последнем слове он запинается и сглатывает.
- Да. – говорю с уверенностью. Этот вопрос мне уже задавал доктор, я приняла решение и знала ответ. А вот Валери молчит. Мы с Анри смотрим на нее и ждем. Она гипнотизирует какую-то точку вдали, не моргая. – Валери?! – начинаю за нее волноваться. Она отмирает, поворачивается и смотрит на меня.
- Что? Конечно, я оставлю ребенка. Об аб… - тоже запинается. – О другом, не может быть и речи. – Анри кивает.
- Второй вопрос. Вы собираетесь говорить отцам ваших детей о вашем положении? – обводит нас в воздухе пальцем по кругу.
- Нет! – слишком эмоционально выкрикнули с Валери одновременно. – Никогда, слышишь, никогда он не узнает о ребенке. – вскакивает подруга, направляя свой указательный палец на Анри. - И если ты кому-нибудь, когда-нибудь скажешь, кто является отцом моего ребенка, то я тебя прибью и закопаю где-нибудь на пригорке Булонского леса, и никто никогда тебя не найдет! – упирает руки в бока и шумно дышит.
- А я помогу. – киваю в подтверждение слов Валери. – Анри, никто не должен знать, кто отцы наших детей. Ни-кто! – повторяю по слогам. – А эти парнокопытные… тем более! Они вообще не должны знать о наших детях. Они только наши и не чьи больше! – смотрю на него сердито.
– Но это не правильно, вы это понимаете? Они имеют право знать, что скоро станут отцами. Они должны нести ответственность наравне с вами! – Анри недоволен. Интересно, это мужская солидарность или внутренний адвокат?
- Они лишились этого права, когда поступили с нами по-свински. – вытягивает руку вперед Валери, останавливая поток возмущения Анри. – Ты забыл, почему мы оказались тут? Чтобы не видеть их наглые самодовольные физиономии. А теперь ты хочешь, чтобы мы сообщили им о детях? – Анри задумчиво смотрит на нас. – Да эта сволочь либо будет меня шантажировать этим ребёнком, превратив навечно в свою любовницу, либо потащит на аборт, так как у него уже есть семья. Тебе напомнить, что он сказал, когда я случайно познакомилась с его беременной женой и ребенком? – смотрит на него и бледнеет. – А если он вообще решит отобрать его у меня? Нет! Этот ребенок только мой! И я сделаю все от меня зависящее, чтоб этот гад никогда не узнал о нем! – Валери подходит к столику и дрожащими руками наливает себе воды. Жадно пьет, пытаясь успокоиться.
