К центру подтягивались индейцы, облаченные в кожаные легины и жилетки с множеством вышивок и костяных погремушек, свисающих с рукавов. У многих мужчин в волосы заплетены соколиные и орлиные перья. Это являлось знаком храбрости и заслуг. Никому просто так не позволялось носить перья. Их нужно заслужить на охоте или в бою. Мужчины держали в руках копья, а за спинами висели колчаны с пышнохвостыми стрелами. На поясницах ножны с кинжалом, а некоторые индейцы приспособили их под томагавки.
Женщины в туниках с узорами из бисера и рисунками животных толпились в стороне, точно остерегались идти вперед своих мужей, отцов и братьев. Нескончаемый гул над головами сливался с музыкой, которая, казалось, будет звучать бесконечно, однако луч солнца коснулся верхушки столба, и песнопения прервал гордый крик Млечного Пути, Знавшего Духов.
– Солнце! – прогремел он.
Весь лагерь утонул в молчании. Даже жужжания мух не расслышало бы острое ухо одного из сторожей. Жители встали так, чтобы восходящее солнце улыбалось вождю. Оно пригревало их спины. Эти спины были разнообразны: широкие, узкие, сутулые, смуглые, поросшие густыми волосами. Одни считали честью находиться с голым торсом перед вождем, чтобы показать ему свою красоту. Другие прятали тело под рубахой, что украшала грудь рисунками животных, а спину шерстяной бахромой, бисером и наплечниками, окаймленными перьями пересмешника. Все без исключения женщины были одеты в туники. Дети, что едва просачивались меж взрослых, носили теплые жилетки из лосиной шкуры.
Вождь окинул племя забористым взглядом, а после продолжил:
– Оно видит нас! Оно слышит каждое наше слово и знает все, о чем каждый из нас думает! Сегодня мы встречаем особое солнце, первое в новой весне. Оно дарит нам не только тепло, но и еду, находящуюся в днях пути от нас, которую нужно поймать, убить и принести сюда. Здесь мы не навсегда! – с наплывшей силой вскрикнул вождь. – Через месяц будем сниматься с места, но до той поры мы живем здесь. Запасы еды на исходе, а это значит, что нашим кормильцам пора в дорогу. Пусть охота будет не так далека, как прежде, но все же… Через неделю, а может немного позже, мы встретим наших охотников с теми почестями, какие они заслужат. В путь! – завершил он и усталой походкой покинул центр площади.
Наступила траурная тишина. Такое случается всегда после речи старого вождя. Женщины боятся отпускать своих мужей на охоту, ведь могут их больше не увидеть. Из каждого второго похода один из индейцев не возвращался, и чаще всего это были неопытные охотники.
– Ты хорошо наточил стрелы? – переживала Сентябрьский Ветер.
– Всю ночь точил, – неохотно отозвался Кина, закидывая вьюк с припасами на коня.
– А копье?
– Все в порядке, мам. Это просто охота. Не волнуйся за меня.
– Ты не забыл о моих словах, сынок? – ворвался в беседу Отчаянный Волк. – Оглядывайся по сторонам и всегда держи ухо востро!
– Помню, пап, – отмахнулся Кина, – я и так все знаю. Зачем эти вечные повторы?
– Затем, что охота может быть опасна, – произнесла Сентябрьский Ветер. – Не относись к ней так беспечно.
– Я и не отношусь…
– Я однажды сказал про путешествие с такой же интонацией, – подхватил Отчаянный Волк.
– И что-то случилось? – заинтересовался Кина.
– Получил томагавком в спину, – в задумчивости ответил Отчаянный Волк. – Теперь большой шрам. И да… До этого меня еще несколько раз чуть не убили.
