Вертиго - страница 9

Кох усадил Аманду на диван, который глядел в сторону леса, возможно даже, что он смотрел на небо – сегодня оно было очень густо населено невинными белоснежными облаками. Несмотря на концерт, на третьем этаже были слышны только звуки иссякающего дыхания камина.

Сара разглядывала Аманду, как зачарованная. Она была восхищена ee сильным сходством с отцом. После небольшой паузы их взгляды встретились, и Сара сказала:

– Здравствуй, Аманда! Я очень рада, что ты приехала! Как дорога?

– Всё хорошо.

– Может, ты хочешь пообедать или в душ?

– Я хотела бы увидеть отца.

– Да, конечно. Только перед тем, как ты его увидишь, ты должна знать о его состоянии.

Сара взглянула на доктора.

– Аманда, есть предположение, что он находится в непрерывной амнезии. Она возникает чаще всего вследствие глубокого потрясения или повреждения коры головного мозга. Это не просто потеря памяти прошлого, всех обретенных знаний, но и отсутствие памяти каждого последующего события. Я его лечащий врач и хочу, чтобы ты знала, что я не отношусь к этому диагнозу серьезно – я поставил его для отвода глаз. Я уверяю тебя, происходящее с Клодом – в стороне от традиционного взгляда психотерапии. Мы имеем дело с «синдромом Дюбари».

Как и у каждого пациента этой больницы, у твоего отца свой синдром и свое лечение. Вследствие какой-то случайности в сознании твоего отца произошел переворот, который заставил весь его прошлый опыт слиться в одно полотно со всем возможным опытом, а описать красоту этого полотна не представляется возможным. Это некая универсальность, которая не оставила ему ни единого шанса оставить ее хоть на миг.

Он пребывает в ослепительном самозабвении – измерении, в котором отсутствует символический язык и вообще какой-либо другой язык, как если бы внимание непрерывно было направлено само в себя. И вся сложность лишь в том, что это случилось не сознательно, а случайно. Если применять традиционные методы, то может произойти неестественный распад преобразованного опыта – и тот, кто к нам вернется, может не иметь ни малейшего отношения к тому, кем он был ранее. Прежним останется только тело, поэтому важно создавать необходимую информационную среду, которая способствовала бы его возвращению. Другими словами, единственным эффективным способом помощи, на мой взгляд, будет рассказывание историй из его жизни близким человеком. Ему достаточно вспомнить один фрагмент, одну картину, мысль из его истории – и он вернется к нам, вспомнит все. Или это случится само по себе. Но с нашим участием шансы возрастают. Он лежит неподвижно, и мы полностью обслуживаем все процессы его жизнедеятельности.

– А как это с ним произошло?

Сара вздохнула:

– Однажды мы отправились на озеро. Он любил сидеть и смотреть на озеро. Это был восхитительный день. Он сидел на своей любимой лавочке и смотрел на водную гладь. Так продолжалось с самого утра до вечера. Сначала я подумала, что это его очередная шутка, но это оказалось не так. Он не реагировал. Я привела доктора Кох, он несколько дней наблюдал за Клодом, а потом забрал его обратно в больницу.

– Обратно в больницу?

– Да, он и перед этим был болен. Вы всё узнаете из истории, которую я написала. Мы познакомились с Клодом около года назад, и после этого не было дня, когда бы мы не виделись с ним. С самых первых дней нашего знакомства я старалась записывать то интересное, что происходило между нами, со мной и вообще в больнице. Часть материала мне удалось записать на диктофон. Когда Клод перестал быть доступным, я решила скомпоновать все записи в небольшую книжечку. Для своего удобства я сделала так, чтобы книга представляла собой интервью, которое я даю репортеру, жаждущему написать о неизвестной жизни режиссера. Не суди строго, мои писательские способности всегда требовали поддержки извне…