Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - страница 69

24 марта 1853 года Павел Степанович накрыт был рясофором, а 20 декабря 1858 года пострижен в монашество с именем Платон. 2 февраля 1859-го – иеродиакон, 17 июня 1863 года – иеромонах. В 1875 году потерял зрение и не мог служить, но был (с 1881 года) братским духовником, а потом и духовником богомольцев. Он деятельно участвовал в подготовке к изданию духовных книг при старце Макарии и при старце Амвросии. Здесь пригодилось его превосходное знание латинского языка. Из собственных сочинений отцом Платоном изданы были «Размышления о вечном блаженстве праведных при воспоминании видений о сем святого Андрея, Христа ради юродивого» и «О вечных мучениях грешников»^>172.

В самый разгар оптинской издательской деятельности, в 1856 году, старец Макарий хоронил Ивана Васильевича Киреевского, русского православного философа, с которым очень плодотворно сотрудничал. На стене его келии среди разных портретов появился дагерротип – Киреевский в гробу… Старец сам отправился в село Долбино, где жили Киреевские, чтобы сообщить своей духовной дочери, Наталье Петровне, о кончине ее супруга в Петербурге от холеры. Она пережила супруга своего на сорок пять лет и все эти годы была посильной помощницей оптинцев во многих богоугодных делах.

Стоит немного коснуться вообще жизни Киреевских, истинно оптинских людей (здесь, в обители, и похороненных). Наталья Петровна и ее мать, Евдокия Николаевна Арбенева, в двадцатые годы и начале тридцатых были духовными чадами преподобного Серафима, Саровского чудотворца. После его кончины их духовником стал старец московского Новоспасского монастыря отец Филарет (Пуляшкин). Семья Арбеневых вела настоящий церковный, православный образ жизни. Иван Васильевич Киреевский, племянник поэта В.А. Жуковского, учился в университетах Берлина и Мюнхена (вместе с братом своим Петром, в будущем собирателем русских народных песен, в том числе и духовных: он также похоронен был в Оптиной), хотел быть писателем, критиком, пытался издавать журнал под названием «Европеец», который был прекращен по воле самого Государя Николая Павловича, усмотревшего в статьях Киреевского европейский реформаторский дух. В воспитании Киреевского принимал участие и Жуковский, который и сам не сразу пришел к православной церковности, хотя «в общем» всегда был глубоко религиозен. Жуковский возрос в среде масонов, но, к счастью, масоном не стал, не воспринял их идей. Путь его к храму был труден, но он его, уже в зрелом возрасте, с Божией помощью преодолел. А юной душе Киреевского поэт не принес никакой пользы.

Господь послал Ивану Васильевичу такую супругу, которая своим примером изменила его представления. Он не считал себя неверующим, но в храм почти не ходил и даже не носил нательного крестика. Дома он читал Шеллинга, Кузена и других философов, а то и Вольтера. А Наталья Петровна в свободные часы обращалась к чтению духовных книг, отчасти и рукописных, которые были у нее (она не упускала случая приобрести таковые). Вот в эти-то ее книги и стал заглядывать Иван Васильевич – сначала с некоторым недоверием, но скоро, как человек честного и тонкого ума, понял, что здесь – кладезь высокой духовной премудрости. Кроме того, в книгах святых Исаака Сирина, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова и других он стал находить ответы на те вопросы, которые пытались решить любимые им философы. Вскоре Наталья Петровна привела супруга к своему духовнику в Новоспасский монастырь. Однажды Киреевский сказал ей, что теперь желает надеть крестик, но сделает это, если отец Филарет ему даст сам, без его просьбы. Старец прозрел это и во время встречи с Натальей Петровной снял с себя крестик, подал ей и попросил передать его Ивану Васильевичу. Это произвело на Киреевского такое впечатление, что он всем своим существом повернулся к церковной жизни, к Православию.