– Здорово, Толяныч, – приветствует Неробов своего агента.
– Возьми беленькой, – слышит он шепот. – Это от меня к твоему столу.
Алкоголик прищуривается, не веря своей удачи, да и Неробов не вчера родился, чтобы попасться на крючок. Толяныч протягивает руку, потом опускает. Так он стоит некоторое время, еще не теряя надежды. По его состоянию можно предположить, что он оприходовал не менее литра пшеничной, это заметно по векам, сейчас они полуопущены, и никакая сила не может поднять их вверх. После третьей бутылки один глаз закроется.
– Садись в машину, – командует Неробов.
Он и сам не знает, зачем его зовет. Ирина не заинтересована в подобных гостях, но других желающих приютить Толяныча нет.
Когда Неробов вернулся домой, его уже ждал генерал Хлебнов, и голос Ирины звучал оживленно.
– А это кто? – немедленно реагирует она.
– Мой проблемный друг. У него чуть на застолье.
– Что, без нас начали? – сразу вступает Толяныч, ныряя в привычную среду.
– Вот-вот, чего нас не дождались? – подхватывает Неробов.
– Злой ты, Коля, – включается в игру генерал. – Да мы с Иринушкой беседуем только.
– А чего вы на кухне! Идем в залу, сейчас футбол будем смотреть! – в кои веки Неробову повезло попасть на трансляцию.
Ирина удалилась к себе. Сама она мужских попоек избегала и футболу предпочитала чтение книг. К тому же она не любила семечек подсолнечника, а потому входила в комнату, если только крики становились особенно громкими. Что у них такое болит, что трое взрослых людей лежали на ковре и орали.
– Здоров ли ты, Коля? – беспокоилась она.
– С утра ничего не болело. Ты не ходи пока. Когда ты входишь, Ир, играет тревожная музыка.
Во втором часу ночи она отправилась в постель, чтобы беспробудно проспать восемь часов. Она не знала, насколько жестоко, зачем и за какие грехи, возвращался в свои 60 лет к жизни следователя Неробов, но эта перемена доставила ему радость. Сквозь сон она слышала его слова:
«Я прекращаю всякие церемонии, и с сегодняшнего дня начну вас учить любить, если не себя, то хотя бы справедливость!»
Закончив с чаем, они подъедали содержимое холодильника.
Это как нужно было провести ночь субботы, что воскресным утром в окно пахнуло пивом с соседней квартиры.
– Из тебя, Неробов, вышел бы футбольный судья, отлично бы справился, лучше тех козлов, – игриво заметил Михаил Иванович, запивая пиво водочкой.
Чего умел Миша Хлебнов? Он получал необходимый и технически правильный результат по разработке технологии, не вдаваясь во все нюансы конкретного процесса. Ну и, пожалуй, убедительно болтать «просто о сложном», даже по теме, с которой знаком поверхностно.
И только Толяныч смотрел хмуро.
– Слушай, Ильич. Я вот что хочу спросить. Нельзя ли вместо тебя мне какую-нибудь красотку куратором.
Лучше бы помолчал, дурачок. Вон как Ирина насторожилась. А ведь уже легла спать.
Неробов брился и разглядывал себя в зеркало. Словно это был вовсе не он, а двойник из его расследования, умелый и энергичный парень. В совершенно бесцветной и аскетичной обстановке утреннего города он выглядел на удивление чистым и ухоженным.
Поутру за Хлебновым приехал Акимов и забрал его отсыпаться в гостиницу.
Неробов помог довести его до такси.
– Коля, опять в костюме? – удивляется Ирина. – Вроде бы у тебя отпуск.
Неробов улыбается, ему так привычней. На время регаты он взял дни за свой счет.
Просто заскочу в одно место, Ир. Это по старому делу. И всё – никаких расследований. Будем радоваться жизни!
