– Я знаю, – говорит она, – мне так и не довелось познакомиться с твоим братом, но я скучаю по твоей маме. В свое время она была украшением моей жизни, дитя. Уитли может быть очень мрачным местом. Твоя мама была здесь лучом света.
По непонятной причине от ее слов мне становится еще более тоскливо, потому что этот свет потух и теперь здесь осталась лишь тьма.
Огонь согревает мои колени и продрогшие кости, и я прижимаю руки к груди. Не хочу позволять своим чувствам брать верх над собой, потому что они только ранят.
Вместо этого мне хочется расспросить ее подробнее про Дэра.
– Дэр вырос здесь? – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно. – Наверное, он тоже был для вас лучом света.
Моя попытка оказывается неудачной, и слова все равно звучат смешно. Дэр прекрасен, он глубоко в моем сердце, но свет – неподходящее описание для него.
Скорее он – моя тьма.
Сабина улыбается, но в этой улыбке только горечь.
– Дэр вырос здесь, – подтверждает она, – и он был для меня таким же ребенком, как Лора. Он все еще ребенок. Однажды у меня не получилось защитить его, но я готова восполнить это упущение теперь, и я пожертвую ради этого своей жизнью.
Она смотрит на меня так, словно хочет защитить его от меня.
От этого я смущаюсь, и мне хочется спросить, почему она так смотрит на меня, но я не могу.
Дэр собственной персоной появляется на пороге.
– Сабби, – говорит он, входя в комнату, но его глаза остановились на мне, – Джонс зовет тебя.
Она смотрит на него понимающе. Дэр снова пришел мне на помощь, пришел спасти меня от этой неловкой ситуации с Сабиной, и женщина прекрасно это понимает. Кресло издает тонкий скрип, когда она поднимается с него и, шаркая ногами, двигается к двери.
Она больше не оглядывается.
– Она любит тебя, – говорю я, не поднимая на него глаз.
Ярко-рыжее пламя тянет ко мне свои языки.
– Да, – просто отвечает он, занимая только что освободившееся место.
Он берет книгу у меня из рук, внимательно разглядывая обложку.
– «Джейн Эйр», – констатирует он, пролистывая страницы, – интересный выбор. Ты будешь моей Джейн, Калла?
Я сглатываю, глядя в сторону.
Потому что тогда он будет мистером Рочестером.
– Джейн спасла Рочестера, ты помнишь? – продолжает он, бархатным, как ночь, голосом. – Случайно.
– Я не могу никого спасти, – беспомощно произношу я, – потому что я ничего не знаю.
Дэр закрывает глаза, и кажется, будто от него исходит сияние, это всего лишь свет камина.
– Ты все знаешь, – говорит он.
Просто я ничего не могу вспомнить.
Он снова открывает глаза, и я снова вижу это его выражение лица, и воспоминание острым ножом врезается в мое сердце, ведь я уже видела его прежде.
Оно болезненное, чувствительное, взволнованное.
В нем есть нечто, скрытое.
Что-то, что мне хорошо знакомо.
Что-то, что пугает меня.
Спаси меня, я спасу тебя.
– Мне здесь не нравится, – бормочу я.
– Знаю.
* * *
Я пишу письмо своему отцу и отдаю его Сабине.
– Ему важно знать, что со мной все в порядке, – говорю я, и она кивает в ответ, потому что это вполне естественно.
Женщина протягивает мне чашку чая.
В Англии чай – средство от всех проблем.
– Дэр здесь? – спрашиваю я между делом, потому что даже сейчас он мое солнце, а я – его луна.
Его свет помогает мне выжить.
Она мотает головой:
– Нет. Но он вернется, дитя. Он всегда возвращается.
Что за странный ответ?
Я не обращаю на это внимание.
Я стараюсь сосредоточиться на свете.
