Ну да ладно об этом комбинате. Еще подумают, что там охрана хуже, чем у других. Ничуть не хуже и не лучше, такая же безупречная, как и везде. Возьмите вы всякие СМУ, РСУ, ССУ и прочие технические учреждения. Там хмурые, озабоченные бухгалтеры, сметы, поправки и коэффициенты на влажность, мороз и летнюю жару. Попробуй там исчезни завалящий кирпич – сразу в сметах прореха, дом высотной постройки останется без этого несчастного кирпичика мироздания, а это уже недострой со всеми вытекающими последствиями для банков, гаражей с удобствами, дач, вилл, и прочих подсобных помещений. Видите, насколько все это серьезно, а вы, понимаете ли, шьете какие-то шуры-муры с охраной. Не надо этим раскидываться походя.
Я полностью разделяю заботу о чистоте рядов нашей охраны и потому возьму абстрактное предприятие с абстрактной же охраной, засекречу все выходные данные. Будем работать втемную, инкогнито. Не будем переходить на конкретные личности, чтоб никого не обидеть зря подозрительными ассоциациями.
Итак боец икс некой охраны игрек рассказывает:
Сначала я в родном своем колхозе в бригаде полеводов был. Потом в армию. Когда дембельнулся, в полеводы не захотел, и меня пристроили в эту самую…как ее… пенитенциарную систему. Я долго язык ломал, называя знакомым место службы, и никак не мог взять в толк, чем я буду заниматься, потому что, кроме как окучивать овощи, я ничего не умел. Но оказалось, что это система, где исправляют ошибки перед обществом за то, что плохо прятали концы в воду или не успевали их спрятать вообще. Или может так кому-то надо было.
В этой хитро названной системе я занимался в подсобном хозяйстве и продовольственной службе. Так сказать по профилю предыдущей деятельности. Я старался, как мог, но хрюшки, которых мы выращивали, имели подлую природу куда-то бесследно исчезать, а вместо них появлялись бумаги, где туманно упоминались «недоопорос, плохое качество кормов привели к тому что… просим на основании вышеизложенного списать… единиц поголовья…». Вот за эти списания меня, как свидетеля этих мрачных событий, и выставили за ворота указанной системы с твердым наказом держать язык за зубами, как будто его можно держать еще где-либо. Первое время я все-таки постоянно щупал язык: есть ли он за зубами, но язык не свинья, он постоянно был при мне, и я постепенно успокоился.
С какой песней, то бишь формулировкой мне приказали маршировать на выход, точно не скажу. Скажу только, что остался в городе N и стал искать работу. Уже семья, дети. Куда ни ткнусь – смотрят в трудовую, сумрачно качают головой и «Извините, вакансий пока нет». Что-то мне шельмы эти зоновские написали не то.
Наконец взяли в охрану. Прочитали инструкцию, определили маршрут, выдали робу, карабин, кое– какие харчи в счет будущей зарплаты.
– Сколько оклад? – спрашиваю.
Вижу, начальство замялось, потеряло фасон и отвечает с растерянной улыбкой:
– Сколько получится. Повременно.
Повременно так повременно. Дежурю. Месяц дежурю, два дежурю. Три. Получки нет.
– Как с оплатой? – спрашиваю опять с маленькой смелостью, так как слегка принял на грудь для большей убедительности.
– Денег на счету пока нет, – говорит начальник охраны и отводит глаза в сторону.
Ладно, жду, когда мыло на счету появится. Опять дежурю. Наконец выдали полтинник. И опять три месяца – ни гу-гу. Ну как платите, так и работаем, рвения особого не выказываем. Пришел на смену, замки проверил – и на боковую. Отхрапел двенадцать часов – сдавай замки и пломбы, целые и невредимые. А чего и воровать-то. Склады такие хилые, невзрачные – смотреть не на что. Что там можно умыкнуть? Ну и дыры везде, крыша течет. Если что и возьмут – я не виноват, я замки охраняю, пломбы стерегу, а за здания я не ответственный. Стукнуло восемь часов утра – шабаш, домой.
