Весенняя ловушка - страница 19

– Ну вот, теперь ты пришла в себя, – насмешливо заключил Марат.

– Да как ты смеешь! – мгновенно разозлившись, прошипела Василиса.

– Я наговорил тебе лишнего, забыл, как ты любишь падать в обморок от чужой человеческой боли. Теперь же, твою чудную головку займут более приятные мысли и тебе некогда будет вспоминать о мертвом Славике, – Марат на несколько секунд прикрыл ресницами глаза, туша горящий в них черный огонь.

– И ты не нашел ничего лучше, как воспользоваться моим состоянием! – продолжала рассержено шипеть она, сжимая ладони и едва сдерживаясь, чтобы не залепить ему пощечину. Гнев переполнял ее голову, и она, поддавшись эмоциям, сама не могла определить, что ее так разозлило, то, что он воспользовался ее беспомощным состоянием или то, что он очень быстро прекратил этим пользоваться.

– Мне показалось, что ты не очень-то была против, – приподнял бровь Марат.

– Я была без сознания, идиот!

– Может нам стоит повторить? Когда ты в обмороке, ты очень красивая и не пытаешься меня оскорбить, – задумчиво протянул он. – У раздавленного человека глазные яблоки…

– Заткнись, чертов придурок! – прокричала Василиса, заткнув уши руками, выбежала из комнаты.

***

Только поздним вечером, когда не осталось сил терпеть голодное урчание в пустом желудке, Вася осмелилась выйти из добровольного заточения.

Предварительно она долго прислушивалась к звукам, доносившимся из кухни и, лишь дождавшись долгой тишины, открыла дверь.

Марат спал, а может, делал вид, что спал, отвернувшись от всего. В печке прогорала новая порция дров. Стараясь не греметь посудой, она перекусила, настороженно поглядывая на Марата, молясь всем богам, чтобы он не проснулся.

Как бы то ни было, и какую бы цель он не преследовал, целуя ее, ему удалось отвлечь ее от образа мертвого человека в сарае. Каждый раз, когда она вспоминала о случившейся трагедии, мысли невольно перескакивали на Марата. Она и не догадывалась, что от одного лишь поцелуя может так сладко тянуть внизу живота…

Утро следующего дня порадовало безоблачным, ярко-синим небом. Солнечные лучи просачивались сквозь неплотно задернутые шторы и заканчивали свой путь на подушке Василисы. Она, жмуря глаза, посмотрела на старинные часы, что висели на стене перед кроватью. Восемь утра. Рано. Хотелось еще спать. Всю ночь она спала урывками, ворочаясь в постели, сбивая в комок простыни.

Славик мертв. Кажется, вчера никто не заметил ее торжества. Плохо только, что это случилось у нее во дворе.

За дверью раздались мужские голоса. Василиса недовольно вздохнула. Ее дом, где она считала себя полновластной хозяйкой, превратился в проходной двор. Насколько быстро посторонние люди привыкли считать себя вправе распоряжаться ее имуществом. Никому нет дела, желает ли она видеть гостей в своем доме или нет. Безусловно, что это Захаров пришел сделать перевязку ее незваному постояльцу. Наблюдать эту процедуру не хотелось.

– Василиса, просыпайся. Чаем гостей угости, – через двери прокричал Михаил Петрович.

Василиса, на лицо натянув улыбку, а на тело потертые джинсы с рубашкой, вышла к гостям. Накрывать на стол, не встречаясь взглядом с черными глазами, было трудно. Он будто нарочно не сводил с нее взгляда.

– Я как проснулся, к вам побежал. Моя благоверная с утра не в духе. Домой сегодня лучше не соваться, – бормотал Захаров, запивая горячим чаем бутерброды с сыром.

Всей деревне было известно, о чем идет речь. Жена Захарова, Анна Павловна страдала мигренями. Эта недеревенская болезнь порой делала жизнь Михаила Петровича невыносимой.