Так и сейчас – в толпе на привокзальной площади, поначалу казавшейся пестрым салатом из людей и машин, обнаруживался скрытый порядок, если задержать на ней взгляд. Пешеходы, машины, троллейбусы, автобусы, трамваи, и даже речные трамвайчики (они виднелись чуть дальше) – все двигались по своим маршрутам и следовали определенным правилам движения. При взгляде сверху площадь можно было увидеть как большой отрегулированный механизм, однако снизу такая перспектива была недоступна, оттуда было сложно даже заподозрить о ее существовании.
Тогда, в детстве, наблюдая за муравьями, Сережа частенько думал, что, возможно, кто-то похожим образом смотрит на их человеческий муравейник. Кто-то очень большой, кто знает о них больше чем ученые, казавшиеся ему в то время самыми умными людьми. От этих мыслей возникало странное ощущение – будто ты открыл какую-то незаметную прежде дверь и стоишь на пороге. Что впереди – не видно, и тебе одновременно интересно и немного страшновато. Он несколько раз спрашивал об этом у взрослых, но ничего внятного не услышал. Они либо смеялись и отшучивались, либо даже начинали сердиться и требовали прекратить «раскорячивать мозги себе и другим».
Сережа перестал раскорячивать мозги другим, но себе продолжил, как продолжил и наблюдения за муравьями. Скоро это принесло другую интересную мысль. «Что, если вся моя жизнь, – подумал он, – просто мысли какого-то космического существа? Если я успеваю столько всего разного подумать за один поворот головы слева направо или посмотреть несколько реалистичных снов за ночь, то почему весь мир не может быть чьим-то сном?»
Если он пытался вообразить, что это может быть за существо, ему представлялся инопланетный «циклоп» из старого советского мультфильма «Контакт». У циклопа были глаза на ножках, и Сережа тогда с интересом подумал, что с такими глазами можно посмотреть на себя без зеркала.
Сережа отпил еще немного вина и снова вкусно причмокнул, ожидая новую порцию гормональной щекотки. «А может это все действительно какая-то игра, как говорил Леха, в которой я сейчас нахожусь на определенном уровне и пока не могу перейти на следующий?»
От этих мыслей пришло тоскливое ощущение потерянности, будто прежде внутри него был навигатор с картой жизни, а сейчас вместо карты была лишь чернота. «Сервер недоступен», – сказал он неожиданно вслух и сам вздрогнул от звука своего голоса.
Накатившая потерянность быстро снижала поднятый инъекциями дофамин и нужно было исправлять ситуацию. Сережа сделал глоток вина и посмотрел на корзинку с хлебом, где лежали ароматные ломтики трех видов – черные, серые и белые.
Он облизнулся, а потом быстро, пока не передумал, намазал ароматную черную горбушку соленым маслом и аппетитно захрустел. Соединение с сервером не появилось, но тоскливые мысли о карте, навигаторе и потерянности отодвинулись куда-то в тень.
«А чего я собственно загоняюсь?, – подумал он. – Все же понятно. Надо еще „Мандельвакс“ приподнять, чтобы вообще не беспокоиться про деньги. И дальше продать долю и спокойно заниматься поисками этих жизненных навигаторов. Общаться с интересными людьми, путешествовать и обязательно кстати ходить в хорошие рестораны. Сколько мне еще нужно времени на Мандельвакс? Год? Два? Три? Да, где-то так, меньше трех вряд ли получится. Ну и нормально, куда мне торопиться?»
Он намазал еще кусочек хлеба, попытавшись сообразить – второй это или третий. Вроде бы второй. Но может и третий.
