Заниматься расследованием ограбления было поручено известной в департаменте тройке полицейских – двум детективам-оперативникам из детективного бюро и детективу – сержанту-руководителю. Эти парни являются теми редкими кадрами, для которых оставить любимый Нью-Йорк и уехать в какой-то другой, более спокойный и комфортный для жизни город, является абсолютно неприемлемым. И даже частое ворчание жён – двое оперативников женаты и обзавелись детьми – на предмет того, что переезд в Нассо или хотя бы в Пенсильванию решил бы многие бытовые проблемы, не ослабляют их желание работать в нью-йоркском полицейском департаменте. А ворчание жен они стараются если и не игнорировать, то деликатно спускать на тормоза: где лаской и нежностью, а где и серьезным мужским окриком, давая понять, что работа именно здесь является смыслом их жизни.
Один из них – небольшого роста, щуплый, в очках. Ему тридцать пять лет и у него две дочери. Второй – среднего роста, больше похож на офисного работника, чем на полицейского, воспитывает сына. Третий – детектив, сержант-руководитель – выше среднего роста, широкий в плечах, с копной рыжих волос и смеющимися глазами. Две недели назад ему исполнилось тридцать восемь. Он не женат. Это является предметом насмешек коллег, которые устали подыскивать ему многочисленных незамужних и разведенных подружек своих жен.
Втроем они внимательно изучают видео. Увеличивают кадры.
– Честно говоря, потрясающая мамзель. Как она лихо провернула дело, а?! – говорит Рыжий.
– Сколько, ты говоришь, стоили серьги? – спросил Маленький.
– Девяносто девять тысяч долларов. Это без налога с продаж.
– Ни хрена себе. Ну, у богатых расценки нехилые.
– Вот ты можешь купить своей жене такие серьги? – подключился Офисный.
– Если ограблю банк, – ответил Маленький, и все засмеялись.
– Девочку найти будет непросто. Но магазин все равно получит страховку.
– Ага… Неизвестно еще, получит или нет.
– А почему?
– Могут доказать, что не страховой случай.
– Это как?
– Да понимаешь, этот директор сам отдал ей серьги. Вручил, так сказать, на блюдечке с бриллиантовой каемочкой.
И они дружно захохотали.
– Но, скажу вам, мамзель – профессионал. Когда она их подменила? Это невероятно!
В кабинет зашла сотрудница – приятная женщина лет тридцати пяти, миловидная и, как все женщины, работающие в мужском коллективе (пусть даже и полицейском), старающаяся подчеркнуть, что она, скорее, сотрудник, а не женщина. Но взгляд, походка, манера говорить все равно выдавали в ней женственную особу. Детективы хорошо к ней относились и иногда снисходительно и незлобно над ней подтрунивали.
– Мы посмотрели по архивам, – начала она, отпивая кофе из бумажного стаканчика, – ничего подобного не нашли. Ни одной француженки, которая так или иначе замешана в ограблениях.
– А если мамзель не француженка? Может, она из Канады?
– Директор сказал, что она говорила по-французски без акцента. Он считает, что у девушки парижский выговор. Ты послушай сам.
– Камера далековато от этой витрины. Слышно плохо. Да и по-французски я знаю только одно слово: «лямур», – протянул Рыжий букву «у» и недвусмысленно ей подмигнул.
Мужчины снова засмеялись.
– Зря веселитесь, – упрекнула сотрудница, – она профессионал! Думаю, не последний магазин ограбила.
– Не каркай, Магги, – Офисный взял ее стаканчик с кофе, отпил из него и подмигнул, – буду знать твои мысли, – кивнул он на стаканчик и снова засмеялся.
