Между кемпингом и лесом была большая свалка. Иван хотел пройти мимо, но подумал, что в его положении и в мусоре порыться не грех. Можно найти что-нибудь полезное. Однако руками рыться в мусоре он не смог, предпочтя ворошить вонючую кучу палкой. Нашел кусок тента и веревку. Всё это взял с собой. Ещё прихватил тонкую полоску жести.
В лесу, пока не стемнело, собрал длинные сухие палки. Полоской жести разрезал верёвку на несколько частей. Связав маленькими веревочками палки, соорудил каркас шалаша, поверх которого кинул кусок тента. Углубившись в лес, всё той же полоской жести нарезал еловых веток, положил их вниз, по бокам и в верхней части шалаша. Оглядел конструкцию, мысленно похвалил сам себя. Насобирав сухих палок, пользуясь зажигалкой охранника с заправки, Иван разжег костер, что было весьма своевременно, так как солнце село, и лес погрузился в темноту.
Глядя на языки пламени, Корский думал о том, что нужно было в закусочной украсть стакан. Хотя зачем ему стакан? Он и так не гордый, может пить из горла. Что он и сделал. А через час он уже спал крепким сном.
Он проснулся утром от того, что кто-то волоком вытащил его из шалаша, навалился на него и начал ощупывать карманы. Открыв глаза, Иван увидел, что на нем сидит бомж – один из тех двоих, что вчера клянчили мелочь у дальнобойщиков. В одной руке он держал нож с выкидным лезвием, а второй шарил по карманам Корского. Заметив, что Корский проснулся, он приставил нож к глазу Ивана и, обдав его лицо зловонием, прохрипел:
– Не рыпайся, сука! На куски порежу…
Наверняка, любой бы на месте Корского испугался. Когда на тебе сидит бомж и тычет ножом в глаз, обещая порезать на куски, нельзя не испугаться. Но Ивану почему-то страшно не было. Зато была злость. Лютая злоба за то, что его грубо выволокли из его личного шалаша, оскорбили, угрожали и дышат в лицо какими-то помоями.
Ивана молчал, глядя снизу вверх на бомжа, разглядывая его грязное, морщинистое лицо. До чего же хотелось ударить по этой вонючей харе! Так хотелось, что правая рука сжалась в кулак и дернулась.
"Откуда здесь стекло?" – подумал Корский, когда костяшки кулака коснулись гладкой холодной поверхности. Тут же вспомнив, что это – его стекло, пустая бутылка из-под водки, от которой остались лишь воспоминания, он понял, что сделает. План действий возник в голове сам собой. И он так понравился Ивану, что тот даже улыбнулся.
– Что ты лыбишься, с-сука? – снова прохрипел бомж.
– Весело мне, – ответил Корский и ударил бомжа по голове бутылкой, которая тут же разбилась, превратившись в "розочку".
Тут же на лицо Ивану капнули капли теплой крови, а бомж обмяк, словно марионетка, у которой разом перерезали все нити.
Скинув с себя бомжа, всё еще сжимая в руке "розочку", Иван поднялся на ноги и тут же увидел напарника попрошайки, который стоял в двух шагах от него, опираясь на костыль.
Когда Корский сделал шаг в сторону второго бомжа, тот угрожающе поднял свой костыль и прорычал:
– Не подходи, сука! Башку проломлю!..
– Да что вы все сегодня "сука", да "сука"? – изобразив недоумение на лице, задал вопрос Иван.
– …Петьку убил, падла.... – словно не слыша слов Ивана, продолжал напарник.
– На, держи. Это возмещение морального вреда. – Корский достал из кармана штанов кошелёк и бросил его к ногам бродяги.
Тот удивленно посмотрел сначала на кошелёк, потом на Корского, что-то прожевал беззубым ртом и начал нагибаться. Иван тут же подскочил к нему, вцепился левой рукой в волосы, а правой вогнал "розочку" бомжу в шею.
