Моряков, до которых мне не удалось дойти, я поблагодарил издали, склоняя голову в направлении каждого из них. После завершения этого короткого ритуала Старпом отпустил морских пехотинцев на отдых, а сам подошел ко мне.
Я чувствовал себя провинившимся школьником и стоял, потупив глаза. Мне было стыдно за моих собак. Офицер помолчал с минуту, а потом вдруг спросил: – «Как зовут ваших питомцев?» Я поначалу растерялся от неожиданности, но все-таки ответил на его вопрос. Я всё еще держал Джека за ошейник, хотя этого уже и не требовалось. Он уже совсем успокоился.
Старпом почему-то обратил на это свое внимание и совершенно неожиданно для меня попросил отпустить собаку. Я удивился и замешкался, но после повторной более настойчивой просьбы хоть и с некоторой опаской, но все же отпустил руку. Моряк сам взял Джека за ошейник и нагнулся к нему. Он посмотрел Джеку в глаза и стал его гладить, повторяя: «Джек, Джек, Джек».
Удивительное дело, но пёс на совершенно постороннего человека реагировал очень спокойно. Для меня это было неожиданностью – обычно Джек чужим такого не позволял. Он или отгонял их рычанием, или отходил сам. А сейчас он, как мне показалось, даже получал удовольствие.
Старпом тем временем изменил свою тактику знакомства. Сначала он стал просто трепать Джека за уши, а потом и вовсе принялся давить ему на холку, пытаясь повалить. Я замер, ожидая адекватной реакции собаки. Но Джек осторожно, можно даже сказать тактично, увернулся и отошел в сторону. Он не переставал удивлять меня.
Старпом попросил меня подозвать Зака. Он, наверное, хотел повторить с ним эксперимент, который провел с Джеком, но у него ничего не вышло. Как только Зак увидел тянущуюся к нему руку, то сразу же попятился назад и подошел к Джеку. Мои красавцы умиротворенно сели рядом, как на картинке, посвященной году собаки.
Старпом, не скрывая восхищения, смотрел на них, а меня вдруг резанула мысль: «А ведь я Зака практически и не ласкал! За время нашего короткого знакомства я всего несколько раз касался его головы, да и то по необходимости, а не для выражения своих чувств. Эта собака просто не привыкла к человеческой ласке и, скорее всего, именно поэтому и не подпустила к себе Старпома».
Наполненный запоздалым раскаянием, я решил тут же исправить свою ошибку. Я подошел к собаке, присел и нежно обнял её за шею. Зак, как будто принимая извинения, лизнул меня в щеку. Я поманил рукой Старпома, приглашая его подойти к нам, но он уже разговаривал с дежурным офицером и, отказываясь, покачал головой. Но через минуту он все-таки подошел.
Старпом немного помолчал и, как- будто размышляя вслух, спросил: – Ваш Джек на редкость доброжелательный и терпеливый пес, непонятно почему же он чуть-чуть не набросился на моих бойцов? Да и Зак готов был его поддержать. Давно они у вас?
– Джек у нас в семье уже восемь лет, а морские пехотинцы ему не понравились еще на льдине. Удивительно, что он так долго терпел ваши выходки, – сдержанно ответил я.
– Я тоже люблю собак, – почему-то погрустнев, сказал старпом, – и они это чувствуют.
– Да, наверное, – согласился я, – собаки очень умные существа.
– Я это хорошо знаю – у меня была собака.
– С ней что-то случилось?
– Когда я был под следствием, моего Кита взяли соседи по даче. Они были хорошо знакомы, и у них все сложилось.
Мне показалось, что старпом еле сдерживает слёзы, и я не стал его больше ни о чем расспрашивать. Мы молчали несколько минут, погруженные каждый в свои мысли, а потом, вдруг одновременно не сговариваясь, посмотрели на Джека и Зака. Собаки выжидающе смотрели на нас. От них исходила какая-то особенная грозная доброжелательность, твердо уверенная в своей правоте.
