– Ну и?..
– Говорю ж тебе, что оператор хороший, правда, нам работать с ним еще не доводилось.
– Ты сказал, что он работал. И почему же он от Андреевой ушел?
Тут к Мудрицкому подошла официантка. Она поставила на стол блюдце с чашечкой кофе и еще одно – с сахаром в синих фирменных квадратных пакетиках, с долькой шоколада и маленькой, отполированной до блеска, чайной ложечкой.
– Спасибо, – сказал Феликс и на этот раз поверх своей черной элегантной оправы поднял глаза на официантку.
Невысокая, в белом кокошнике и в таком же белоснежном фартучке, юбочка короткая, глазки в меру накрашены, голос мягкий и прозрачный, словно ручеек в лесу.
– Что-нибудь еще желаете?
– Нет, спасибо.
Девушка сделала микро-книксен, вполне дежурно, однако мило улыбнулась, обошла куст, и оттуда послышался ее мелодичный голосок.
– Николай Дмитриевич, вам что-нибудь еще?
Ответа не последовало, и это могло означать, что собеседник Подскребаева отрицательно качнул головой.
Значит, зовут его – Николай Дмитриевич, это Мудрицкий не просто запомнил, а… хорошо запомнил.
Феликс пользовался специальным приемом, который позволял запоминать имя нужного человека с первого раза. Нужно не просто отчетливо «проартикулировать», проговорить это имя про себя, а мнемонически к чему-то отчетливому привязать.
В данном случае за кустом сидел не какой-нибудь там Колёк-Колька-Николашка, а весьма такой себе солидный, хоть и молодой, – именно Николай. А отцом у него был не какой-то там Димон или Димчик, а именно Дмитрий, поэтому собеседником Подскребаева был именно Николай Дмитриевич.
И никак не иначе.
А когда ты имя своего собеседника произносишь отчетливо и правильно, не ошибившись (именно так – не ошибившись), тогда и собеседник к тебе становится значительно более внимательным, чем ты даже мог бы рассчитывать. Это Феликс когда-то вывел для себя как аксиому, возвел в разряд непререкаемых правил и следовал этим своим незыблемым и нерушимым правилам всегда и везде.
– А вам, Федор Васильевич? – это официантка обратилась к Подскребаеву.
– Еще кофе, – ответил Подскребаев. – Только принеси мне нормальную чашку, а не этот ваш… наперсток.
– То есть вам американу? Может, с молоком?
– Да, давай эту самую американу, но только молока побольше, и сахару побольше.
Из всего услышанного Феликс понял, что собеседник Подскребаева, этот самый Николай Дмитриевич, Мудрицкому – не конкурент, а даже похоже – шеф, начальник Федора Подскребаева.
И вот это – очень хорошо!
Это – просто отлично!
Великолепно!
Феликс не любил коммерческих и всяких прочих других исполнительных директоров и менеджеров, а предпочитал вести дела с генеральным директором или – что еще лучше – с учредителем или владельцем фирмы. То есть, с тем человеком, который принимает решения, а не выслушивает чьи-то доклады о том, какой Феликс прекрасный режиссер, блестящий оператор и профессиональный инженер видеомонтажа. При этом, если ты не понравился менеджеру или исполнительному директору, то до начальника информация о тебе может и вовсе не дойти.
– Ну-ну, – продолжал между тем за соседним столиком Николай Дмитриевич. – Так почему же он ушел от Андреевой?
– Не ушел, она его выгнала…
Мудрицкий удивленно выровнял свои лохматые брови и недовольно пожевал тонкими губами, поправил на носу очки.
– В таком случае, зачем нам человек с такой репутацией?
– Как это зачем? – переспросил Подскребаев. – Ты ведь сам распорядился набрать операторов, да побольше, да подешевле, а этот, повторяю, и хороший и недорогой. Тем более что сейчас он и вообще без работы.
