Десятиметровым был даже кабинет всемогущего академика Бенгура, временно исполняющего обязанности директора Института экспертизы. Настоящий его директор доктор Полоний Лепид уже третий год как исчез, что, говорят, входило в долгосрочную программу института. Самое удивительное, что по личному указанию всеведущего Александра Федоровича Андреева ему продолжали начислять зарплату с учетом инфляции, все виды вознаграждений и даже вручили Ломоносовскую медаль, которую получил за доктора академик Бенгур.
Наступил тот первый день, когда мы с Катрин подошли к дверям института на Полянке. На двери висела табличка, сообщавшая о том, что мы стоим у входа в Институт научно-технической экспертизы РАН, что не вызывало у прохожих никакого интереса. Впрочем, и я бы в иной день миновал табличку без трепета. Мало ли что положено проверять этому институту?
В холле было прохладно и гулко. Матвеич продрал очи и спросил:
– Ты кого привела, Ольсен?
– К Калерии Петровне, – ответила Катрин.
– Так и запишем, – ответил Матвеич. Но, конечно же, ничего записывать не стал. И нечем, и не на чем. – Калерия у Мироныча, – сказал вахтер.
– Мы подождем.
Катрин шла на шаг сзади и легонько подталкивала меня в спину, чтобы я не сбился с дороги. А сбиться я мог бы, потому что коридор шириной чуть меньше метра извивался вдоль здания, а так как был разгар утра и никто еще не утомился, то десятки сотрудников института спешили по этому коридору, создавая пробки и не всегда улыбаясь при столкновении.
Потом мы уткнулись в дверь с табличкой золотом на черном стекле: «Лаборатория № 16 Т.С.».
В лаборатории Т.С. было две комнаты, в одной сидела девушка Тамара, она вяло тыкала пальчиками по клавишам – на экране компьютера шустро бегали индейцы с томагавками. Тамара сразу в меня влюбилась – видно, понимала толк в мужчинах.
Второй человек мне не обрадовался. Он оказался лаборантом Сашей Добряком, юным джентльменом парикмахерской красоты с черными бакенбардами. Саша Добряк собрался в местную командировку, то есть в «Детский мир», покупать себе велосипед, а в присутствии Катрин он сбежать не смел.
– Гарик будет работать у нас, – сказала Катрин.
– Ой, как хорошо! – сказала влюбленная в меня Тамара.
– А у нас по штатному расписанию единиц нет, – отрезал Добряк.
Остальным про штатное расписание и единицы думать не хотелось.
– Тогда будем пить чай, – сказала Тамара. – Самое время начинать.
– Я буду кофе, – сказал Добряк. – И без сахара.
– Он у нас худеет, – сообщила Тамара.
Добряк был сказочно худ, но оказалось, что он худеет авансом, так как у него плохая наследственность.
Все окружающие посматривали на меня, словно знали, что я вот-вот погибну, но улыбались сдержанно и понимающе – я был не первой жертвой Калерии Петровны.
Надо сказать, что бывают обыкновенные дни, когда Калерия Петровна выглядит просто очаровательной женщиной и роковой опасности для мужчин не представляет. Наоборот, им хочется ее опекать, холить, лелеять и выделять кредиты на лабораторию – самую дорогостоящую лабораторию во всей Академии наук.
Но бывает Один-из-Тех-Дней.
Обычно раз в неделю, ближе к воскресенью.
Катрин, знавшая об этом, привела меня именно в такой день.
Катрин с Тамарой накрывали на столик, занимавший четверть площади выгородки завлаба. Добряк вяло развлекал меня разговорами о футболе. Разговор все время прерывался. Мои новые знакомые смотрели на дверь, затем обращали взоры ко мне, словно хотели сказать нечто важное, будто хотели предупредить меня – беги, но в последний момент сдерживались.
