И это было странным.
Леонид единственный радовался приезду столичного коллеги. Сидя в одном кабинете с еще тремя следователями, он много раз уже слышал, как они негативно относятся к привлечению начальством чужака.
Вообще, в их маленьком городке не любили приезжих, особенно из столицы. И Леня знал почему. Многие считали москвичей зажравшимися богатеями, не признающими остальных за людей. Да и сам город тоже виноват: все деньги из областей туда стекаются, каждый год перекладывают дороги и бордюры, да и медицина лучше.
Но следователь понимал – это обычная зависть. Он не воспринимал столичных жителей каким-то другими, так как сам учился в Москве и знал, что они такие же люди. Разве только, в отличие от провинциалов, пашут как лошади, иногда по двадцать четыре часа в сутки. Ведь в Москве жизнь-то недешевая, вон, съемное жилье сколько стоит, и одной зарплаты мало.
Сам Леонид, отучившись, вернулся в свой город, к матери. После смерти родительницы хотел уехать обратно в столицу, но все никак не делал этого. Работы хватало. Пусть и платили копейки, но ему одному было достаточно, семьи-то нет. Так что приезду Скоблева он и правда обрадовался.
Как оказалось, Роман Русланович – умный и дотошный мужик, которому не наплевать на то, поймает он кого или нет. Московский следователь пер как танк, цепляясь даже за самую незначительную ниточку и ловко ее раскручивая. Леня даже завидовал такой хватке и уму.
Морозов сидел в своем кабинете, заполняя рабочую документацию, когда дверь открылась, и вошел дежурный.
– Леонид Константинович, убийство, – будничным тоном проговорил мужчина. Леня посмотрел в окно, где светила яркая луна в окружении миллиардов звезд. Часы показывали два часа ночи.
– Хорошо. Выезжаю, – устало проговорил он, откладывая папку с документами.
По дороге следователь набрал Скоблева и вызвал патрульную машину, чтобы того отвезли на место преступления.
Как Морозов и ожидал, снова девушка и снова в лесу. Молодая рыжеволосая особа лежала в одной простыне на голой земле. Ее руки были плотно прижаты к бокам, а ноги аккуратно сомкнуты и выпрямлены.
– Красивая, – проговорил Леонид, подходя к телу.
– Да. И не жила еще совсем, – ответила склонившаяся над девушкой Наталья Юрьевна.
– Вы сегодня дежурите?
– Как видишь, – пожала женщина плечами, не смотря на молодого следователя.
– Что тут? Опять что-то вырезано?
– Не опять, а снова.
Тимохина откинула край простыни, которая служила девушке одеждой, и указала на грудину, точнее, на свежий аккуратный шрам.
– Какой орган на этот раз?
– Сердце и мозг у нас уже есть. Я предполагаю – легкие. Нужно, конечно, вскрытие, но, даю девяносто девять процентов, именно они, – уверенно проговорила Наталья Юрьевна выпрямляясь.
– Такое ощущение, словно кто-то решил собрать Франкенштейна, – хохотнул Морозов.
Тимохина на него строго посмотрела, и Леня тут же поднял ладони, показывая, что сдается.
***
После осмотра жилья одной из жертв Скоблев приехал в выделенную ему квартиру. Однокомнатную, тридцати пяти квадратов, со старым, но чистеньким ремонтом – не хоромы, конечно, но жить можно. Сам Роман в Москве обитал в районе Третьего кольца, в трехкомнатной квартире, оставленной ему родителями.
Ужинать не стал. Приняв горячий душ, взял бутылку виски, так кстати купленную в соседнем магазине, и, налив в стакан немного янтарного цвета жидкости, залпом выпил. Желудок мгновенно обожгло, а по телу расплылось тепло.
