– Тогда мы ударим так быстро, что он не успеет поднять саблю. Даже самое сильное тело не сможет сражаться, потеряв голову.
* * *
Сначала впереди показалась пыль. Так много, что я сперва подумал, будто вижу спустившееся прямо к земле грязно-серое облако. Оно-то и скрыло наше приближение. Джаргал не слишком-то следил за тылами, поэтому наш отряд появился у хвоста кочующей орды неожиданно. Воинов здесь почти не было. Перед мордой моего коня во все стороны шарахались приземистые тощие лошадки, тащившие поклажу или несколько всадников одновременно. В основном – женщин с целым выводком детишек, обвязанных вокруг седла, но попадались и юнцы в доспехах. Им наверняка было стыдно показаться перед Темуджином и взрослыми воинами так – вдвоем или даже втроем на одном боевом скакуне, – и они изо всех сил гнали вперед, чтобы спрятаться в стоящей над дорогой пыли.
А заодно и предупредить Джаргала. Уже скоро я услышал далеко впереди протяжные крики, которые через несколько мгновений эхом докатились до нас – и орда вокруг начала замедляться. Мы с Темуджином прибавили ходу, прошивая живое море из людей и лошадей, – но их было слишком много.
И когда мы предстали перед Джаргалом, пыль уже успела улечься – и он наверняка заметил, как нас мало. Вряд ли багатуры собирались драться с сыном хана, но, когда мы подъехали ближе, вокруг уже собралось столько воинов, что от блеска стальных доспехов можно было ослепнуть.
Не лучший расклад. Случись что – сомнут одним ударом.
– Приветствую тебя, Темуджин, славный сын Есугея! – Джаргал поднял руку, и гомон вокруг тут же стих. – Великое Небо радуется, что ты сам поведешь нас туда, куда не пожелал вести твой отец!
Меня багатур закономерно проигнорировал. И первое слово осталось за ним – воины тут же радостно закричали. Вряд ли кто-то из них обрадовался расколу между сыном хана и его ближайшими сподвижниками.
А я вдруг подумал, что по-настоящему мира между склафами и булгарами здесь хочет только один человек. И Темуджину достаточно сказать всего одно слово…
– Я поведу вас еще дальше! – Юный хан приподнялся на стременах. – Тот, кто видел смерть моего отца, говорит от имени своего князя, и его народ больше не желает вражды.
Радостные крики вокруг стихли, будто кто-то нажал на гигантский выключатель. Даже лошади перестали ржать – похоже, почуяли напряжение, разом скакнувшее от нуля до каких-то астрономических величин. На мгновение над пыльной дорогой повисла такая тишина, что я услышал, как бешено колотится в груди сердце.
– Твой отец искал дружбы с теми, что сотнями лет лили кровь народа степей, – наконец заговорил Джаргал. – И что с ним стало? Песок не хранит следов. Может, чужак сам убил Есугея и теперь околдовал тебя, хан? Я не верю ни ему, ни его князю!
Воины за его спиной снова загудели. Каждый из них наверняка с радостью насадил бы мою голову на пику… или отправил бы в подарок Вацлаву, чтобы тот знал, что ждет и его, и весь Вышеград.
– Есугей был великим воином и мудрейшим из тех, кого когда-либо рождала степь! – Я тронул поводья, и мой конь встал рядом с конем Темуджина. – И его взору открылось то, чего не видишь ты, Джаргал-багатур. Враг, который пришел из-за Большого моря на севере, страшнее даже песков пустыни. И когда он сокрушит мой народ – некому будет защитить от него твой. Только вместе…
– Я видел пески. И видел отметины, оставленные на моем панцире прямыми мечами, что куют в ваших городах, – усмехнулся Джаргал. – Но я не видел врага из-за моря! Зачем мне сражаться за земли князя, если мой народ голодает? Разве я смогу накормить детей твоими обещаниями?
