– Белручей – небольшой посёлок, – терпеливо добавил Эрик к вышесказанному. – У нашей семьи есть старый знакомый. Эдуард Ба́рсгард. Он давно перебрался в Аркону, а дом не стал продавать – туда на всё лето приезжает, отдыхает от суеты столицы. А нам разрешил в любое время приезжать и жить в его доме, когда он в отлучке. Это даже лучше для дома, если кто-то за ним присмотрит.
– А вас знают в Белручье? – задала вопрос Лука.
– Ну, соседи, те знают. Но не так чтоб хорошо. Но лица наши там примелькались. Говорю, посёлок небольшой.
Ребята переглянулись. Раздался тихий, как звук сквозняка под порожком двери в ветреный день, стон Астрогора. Следовало торопиться с действиями.
– Вариантов нет, – подвела итог Юна Дивия. – Что ж, пора уже возвращаться в родные края, пусть это даже и глубинка.
Наскоро оцарапав запястья ножом и отсчитав необходимое количество кровавой платы переправщикам, компания друзей крепко сцепила руки, прижала прислужников и отдалась воле навалившегося на них вихря переправы.
***
У зимы свои преимущества и одно из них – ранний приход вечера.
Когда вихрь переправы развеялся на окраине посёлка, сумерки давно загустели и налились чернилами. Небо, чистое и безоблачное, уже поблёскивало ранними звёздами. Землю, в сравнении с мостовой Арконы, покрывал добротный слой пушистого снега. За пределами больших городов, особливо в глубинках, зима сбрасывала стеснение и, не встречая препон в виде тёплого, пропитанного испарениями городского воздуха, распоясывалась в полной мере. Стужа, снегопад и хрустальный воздух – естество.
– Нам нужна тёплая одежда, – пробормотал Эрик Горденов, кутаясь в куртку, которой разжился в Агнишандире.
Любимое пальто Философа осталось у стен Белого храма, впрочем, и оно бы теперь не особо спасло – зима уважает шубы, дубленки и пуховики. Утепляться нужно всем.
Белручей встретил чужаков тьмой улочек и россыпью золотисто-медовых глазниц домов. Словно дремавшие наседки, рядками, нахохлившись и зарывшись ногами в снег, ютились деревянные домишки, чьи дымоходы чадили небо.
Путешественникам повезло не столкнуться с местными, пока Эрик вёл их по одному ему известному маршруту. Временами в морозный воздух вливались соблазнительные домашние запахи: кто-то ужинал жареной картошкой со шкварками, у кого-то пеклись пироги, а где-то лакомились тушёной капустой с мясом. Словно тонкие незримые нити, ароматы пронизывали пространство улицы, раздражая голодные желудки путников, соблазняя, наполняя горечью бессрочного блуждания и грустью воспоминаний об отчем доме.
Дом Эдуарда Ба́рсгарда вскоре отыскался. Это оказалось довольно причудливое строение, состоящее из двух этажей: нижний был сложен из красного кирпича, а верхний – сколочен из деревянных брусьев. Треугольник крыши из асбестоцементных листов венчал дом. Жилище с тёмными окнами окружал, как и полагается, аккуратный деревянный забор с высокой калиткой на замке.
– И как мы туда пройдем? – шепотом поинтересовался Виктор, силы его уже были на исходе, но он старался не показывать истинного положения дел, нарочито держа спину ровно.
Кто бы знал, как тяжело ему это давалось с ношей в виде полуживого вурдалака. Хотя Маф знал, он шумно дышал, всё чаще подтягивая Астрогора, не желая, чтобы «груз» целиком пал на плечо товарища.
– Всё в порядке, – заверил Эрик Горденов, наклонившись и шаря рукой внизу.
То ли для виду, то ли для дополнительного крепления хозяева снабдили основание каждой доски забора приличным валуном. Из-под одного из них, поворошив снег, юноша вытащил маленький пластиковый пакет, в котором хранился ключ от калитки.
