– Ты обманул его! – поддержал саламандр подругу. – Ты обманщик.
– Я не обманывал его, я его выбрал и, скажу вам, вовремя выбрал, – возмущённо заметил Гамаюн. – Никто не пришёл к этому дому. Никто не обратился к Спящему. Никто, кроме меня, не пожелал заключить с ним договор.
– А может, это твоя заслуга? – язвительно бросил Рарог.
– Всё! Стоп, ребята! Тайм-аут, – прикрикнул на пререкавшихся меж собой зверей Матфей. Ему не нравилась эта ругань и то, что он выпадал из жаркого диалога, став лишь упоминанием в нём о себе. – Хватит собачиться. Хотя это к вам не совсем подходит. Гамаюн!
Ворон отвлёкшись от перебранки, устремил на союзника взгляд, внимательный и ещё полный гнева.
– Прошу тебя принять на время этих ребят и постараться жить с ними в мире, – как можно спокойнее и миролюбивее попросил юноша. – Они спасли мне жизнь. А вы, – теперь он призывал кошку и ящера, – постарайтесь проявить больше уважения к моему прислужнику и не цепляйте его. Я не хочу слышать наветов и наговоров друг на друга и жить, подозревая каждого во лжи. Либо мы живём слажено и дружно, либо я не знаю, что делать.
– Хорошо, господин, – пропищал первым Рарог. – Заметено, лебедой оплетено.
– Как скажешь, господин, – преклонила бархатистую голову кошка.
– Ну, Гамаюн, остался ты, – произнёс Матфей.
– Хорошо, так и быть. Временный договор. Он свяжет их по лапам и не даст предать тебя, молодой человек, – согласился с тяжким вздохом ворон. – Но я соглашаюсь только потому, что в меньшинстве.
Гамаюн широко развёл по сторонам крылья, и из каждого на коричневую холмистость покрова упало по листку.
– Пусть каждый приложит лапу, смоченную кровью, к договору и на том покончим, – провозгласил ворон.
Сеера и Рарог, надкусив лапки, оставили на белоснежных поверхностях бумаг по красноватому оттиску. Матфей повторил за ними, уколов палец и прибавив рядом свой отпечаток. Тут же проступили тексты, идентичные по смыслу, но расходившиеся лишь в обозначении прислужников. Отныне вступали в действие временные договоры, обязывавшие новых союзников к верности и преданности и грозившие скорой расплатой за нарушение условий. Если Матфею удастся найти для временных прислужников новых хозяев, то союзам его с Сеерой и Рарогом придёт конец.
На следующее утро, пока весь дом ещё пребывал во власти сна, Матфей с трудом продрав глаза, наскоро оделся и, пообещал Сеере, которая единственная бодрствовала, как и положено кошкам, не задерживаться долее чем, на час. Гамаюн с вечера настоял на их утреннем рандеву подальше от дома, наметив для встречи Ясеневый парк. Во́рону ещё предстояло свыкнуться с мыслью, что он не единственный прислужник в жизни Матфея и пока он не мог превозмочь своё эго и откровенно общаться с союзником при саламандре и кошке.
– За тобой точно не было слежки? – каркнул Гамаюн и слетел с ветки высоченного ясеня.
– Никого, – подтвердил Матфей, ёжась от морозного воздуха и влажности тумана, накрывшего плотным куполом Горницы в это утро так, что небо не проглядывало. – Я проверял.
– А эти, временные, как? – поинтересовался ворон.
– Рарог спит, а Сеера ждёт меня. Ты какой-то подозрительный. Нельзя же всё время всем не доверять. Когда-то нужно поверить.
– Если бы я имел дело с другим союзником, а не с тобой, то о доверии можно было вести речь, – ворчливо буркнул Гамаюн.
– Я, наверное, никогда не заслужу твоего доверия, раз ты считаешь меня недотёпой, – вздохнул Матфей и уселся на пустую деревянную скамейку с выгнутой спинкой. По правде говоря, и другие скамьи, примыкавшие к центральной дороге парка, были пусты в этот ранний час, как сам парк и основная уличная часть города.
