Из тени переулка вынырнула громадная голова. На замерших ребят лютым взглядом взирал волк. Зверь сделал ещё несколько шагов и полностью вышел на свет, встав подле хозяина. То был не совсем волк, скорее наполовину волк – наполовину пёс. Какой-то неизвестный гибрид.
«Волчий пёс», – два слова ужаса издала Сеера, вмиг выгнув спинку и ощетинившись ещё сильнее. Величина тела монстра поражала и вводила в трепет: в холке зверюга доходила своему долговязому союзнику почти до груди, а в длину не уступила бы Револьду, и, скорее всего, превзошла бы его рост. Не волк – лев!
– Да, хозяин, – утробным, зычным голосом прорычал волкопёс, шкура которого напоминала грозовую тучу. Матфей дрогнул, расслышав скрежет волчьих клыков.
– Надо бежать! Матфей! Не стой истуканом, беги! – бил тревогу Гамаюн, единственный, кто не поддался странному ступору, охватившему остальных.
– Куда бежать, ворон? – рявкнул волчий пёс. Уголки кроваво-алых губ его господина сильнее разошлись в усмешке и обнажили ряд безупречно-белоснежных зубов. – Куда спешить? И зачем?
За спиной Револьда, словно из воздуха, материализовались ещё трое незнакомцев, одетые в чёрное, как и он, но ниже ростом и крепче. Пихтовая улица была отрезана двумя другими помощниками Астрогора, а затем со стороны Каштанового бульвара в Айвовый тупик вышли ещё четверо. Тёмная дружина. И каждого из них сопровождал громадный волчий пёс, впрочем, никто из тех псин Волкодлака превзойти не мог.
Открытым пока что оставался Шелковичный проулок. Но вместо того, чтобы действовать, Матфей стоял как истукан – нечто странное происходило с ним: тело не слушалось команд мозга, ноги приросли к асфальту, а руки онемели, как если бы их сильно отлежали – каждая болталась мягкой безвольной плотью, где кости не ощущались. Даже сердце замедляло ритм, сбавляя с каждым ударом, отчего в голове мелькнула противная мыслишка – спи, закрой глаза и всё закончится, прекратится в одно мгновение, в секунду твоей жизни…
– Матфей, послушай, он вас всех гипнотизирует, – Гамаюн, взъерошенный и напуганный донельзя, прокричал с высоты своего укрытия. Он не решался слететь и приблизиться к союзнику. – Слушай мой голос, Матфей, слушай меня!
Юноша попробовал пошевелить онемевшие пальцы рук, по фалангам пробежал колючий разряд, и они ему подчинились. Тогда он потянул правую ногу и почувствовал, как незримая сила пытается удержать его на месте, стягиваясь вокруг, словно верёвка. С усилием юноша повернул голову в сторону Виктора, тот тоже сражался с невидимыми путами, вздрагивая всем телом. Остальные ребята – живые статуэтки, угодившие в невидимую смолу, – издавали утробное мычание, им недоставало сил даже на раскачивание тел. Прислужники ничем не могли помочь своим хозяевам, пригвождённые к месту диковинной силой, они, бессильно тявкая, шипя и завывая, наблюдали за волками, неспешно приближавшимися к ним. По какой-то чудной воле только ворон оставался недосягаем к чародейским силам вурдалака.
– Ничего не выйдет, ребятки, – шутливо заметил Револьд. Он медленно, словно паук, подступал к своим жертвам, скрестив руки на груди. Полы его длинного кожаного плаща едва касались земли, точно обвислая паутина. – Если быть честным, а я всегда уважал это качество превыше всех, мне нужен только один из вас. Думаю, вы уже догадались, кто именно.
Юна тихо ойкнула, чем вызвала у главы вурдалаков новую ухмылку.
