Но вот что странно! В память врезались детали интерьера.
…Старинный двухэтажный дом с колоннами да бельведером. Красиво все, изящно – он так и дышит стариной.
Старинные часы. Их дивный, мелодичный звон из парка слышен. Мир там царит. Там тишина, покой.
И старый парк, и солнечные искры на траве играют, и старая любимая ротонда у пруда… И дамы – все в причудливых нарядах… Ах, что за шляпки! Хороши – о да!
Крестьянские детишки в серых рубашонках по двору шныряют, босые, черные от пыли пятки так и мелькают.
И свой наряд: молочно-белое, в зеленых все оборках, шуршащее по гравию дорожки платье – запомнила она. Изящна Natalie, очарования полна! Как украшают барышень наряды эти из позапрошлого столетья, а может быть, из её сна?
…Покачиваясь на рессорах мягких, английских, старинная коляска, дормез[80] дорожный в ворота те въезжали…
А спелый, сочный диск луны растущей желтой стремительно катился по небу, и звезды, плавясь, сверкали, ослепляли.
Однако ни лица maman, физиономии корнета-франта по имени Michael, ни даже – что за ужас! – своего лица она увидеть, вспомнить не могла. Как ни старалась. Туман перед глазами плыл, и темнота, и мгла…
Одно лишь смутное пятно в овале волос густых, как солнце, золотых…
Точно портрет ее – или прабабушки – фамильный?
Но… О Боже!
Пронзает сердце озаренье:
Что же такое эти сны?
Её иль Natalie они?
Быть может, эти сновиденья
Судьбы осколки, нетерпенье памяти?
Души её движенья?
Не сердца ли воспоминанья эти?
Грезы? Явь?
Потусторонний мир?
Ворота в навь?
А сновидение её очарованья источает старомодный аромат. Сердца нетерпенье?
Осколки ее памяти? Души движенье?
* * *
Куда увлекают нас сновидения? Откуда приплывают они – из долговременной памяти человека, из общей копилки человечества? Ведь сновидение повторяет наши прежние переживания настолько же полно, насколько способна на это память в бодрствующем состоянии. Так, кажется, писал великий психолог?[81]
Впрочем, когда же и вспоминать. Пора собираться на работу.
А за окном, держась за поясницу (ломило спину!), кряхтя от боли, вышивал на пяльцах доходяга-дождь рисунок блеклый крестиком косым. Седой, взъерошенный, он заводил в десятый раз одну и ту же скучную пластинку.
Серый городской пейзаж – отнюдь не пастораль!
А утро сегодня снова проснулось не в духе.
Правда, утром то, что наступило, едва ли назовешь… Оно долго не могло расклеить заплывшие, заспанные глаза, зевало прямо ей в лицо, не прикрывая рта, недовольно потягивалось. Наконец, не очень решительно отбросило в сторону одеяло, спустило ноги – и, конечно, никак не могло найти туфли, потому что сегодня снова встало не с той ноги, а найдя их, перепутало – не на ту ногу надело. 81 Зигмунд Фрейд. Толкование снов.
Нерадостное (а когда оно радуется? Она что-то не припоминала!), исполненное пессимизма, да к тому же простуженное утро сначала что-то недовольно бурчало под душем, громогласно чихало, сморкалось, мерзко хлюпая дождем или снегом. И ни разу не улыбнулось ей это так называемое утро.
Хмурое, тоскливое, долго оно по квартире бродило, шлепанцами шаркая, недовольно на Веру косясь и что-то невразумительное себе под нос бормоча.
О Господи, за что ж ей такое несчастье? Тяжело вздохнув и поплотнее запахнув халатик, Вера поплелась в кухню. Надо же, и бодрости никакой с утра. Это так называемое утро скривило ей рожу, довольно мерзкую, состроило гримасу, громко чихнуло, несколько раз кашлянуло, потом смачно высморкалось. Недовольно фыркая и спотыкаясь на каждом шагу, утро побрело умываться и пить кофе.
