– Ты дурак?! Нет, сын, ты мне правду скажи? – орет Бельских старший.
Стою за дверью с подносом и боюсь зайти. Десять минут назад Борис Аркадьевич попросил приготовить два кофе, а потом в приемную вошел его сын. Не могу разобрать, что Вик отвечает, зато слышу, как отец его перебивает. Бельских старший очень зол, я еще ни разу не слышала, чтобы он так кричал.
– Да, плевать мне на остальных. Ты! Меня интересуешь ты и твое поведение! Как ты сейчас будешь работать? Как к поставщикам поедешь?
Слышу, как Борис Аркадьевич нервно ходит по кабинету, и что-то говорит себе или сыну.
Непонятно.
– Пименов такой же красивый сегодня?
– В пятницу был такой же, а сегодня не знаю – отвечает Вик.
– А-а-ах! – доносится до меня.
Тишина, а после звук шагов. Кто-то быстро идет к двери, за которой сейчас стою я. Начинаю паниковать. Понимаю, что надо отойти, но не успеваю сориентироваться и просто дергаюсь в сторону.
– Слишком близко, надо бы отойти еще на шаг— последнее, что мелькает у меня в голове.
Именно в этот момент дверь открывается, и я пытаюсь избежать столкновения, прижав перевернутый поднос с кофе и сладостями к себе. Более идиотский способ придумать невозможно.
Признаюсь, сглупила.
–А-с-с-с! – шиплю и наблюдаю, как по ткани расползаются уродливые коричневые пятна.
Горячий кофе обжигает. Пытаясь отлепить блузку от тела, хватаюсь за промокшую ткань, н получается плохо. Вот тебе и вторая кожа.
– Тренд сезона, выглядите секси – про себя коверкаю слова консультантов из бутика.
Секси уже не будет, а вот ожег ого-го какой будет, проносится в голове, и я, продолжая шипеть, выдергиваю блузку из юбки. Придется снимать и в обед ехать домой переодеваться. Принимаюсь аккуратно расстегивать пуговицы, но вовремя останавливаюсь, вспоминая, что я не одна. Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Виком. Секундное замешательство и непонимание, а потом он делает шаг ко мне и начинает расстегивать блузку. Свободной рукой, пытаюсь остановить Бельских, но он ловко отмахивается от меня. Цепляюсь за ткань, не давая ему раздеть меня, и вот тут его терпению приходит конец.
– Ожог будет нехилый, дура! – понимая, что я не сдамся, он хватается за полы блузки и тянет ткань в разные стороны.
Треск, звук падающих и прокатывающихся по полу пуговиц и мы замираем друг напротив друга. Я, пребывающая в шоке от происходящего, и Вик, бесстыдно рассматривающий мое тело.
Возвращение в реальность получается быстрым и жестким. Смотрю и вижу себя словно со стороны, стоящую в разорванной блузке посреди приемной в луже из кофе и плавающего печенья.
– Стыдно-то как!
А я ведь сегодня очень даже соответствовала, чуть не плачу от обиды. Опускаю руку и всхлипываю, роняя поднос, держать его уже не имеет смысла. Допрыгалась, теперь меня точно уволят. Шмыгаю носом и потихоньку разворачиваюсь, собираясь уходить.
Господи, за что? – поднимает глаза к потолку Вик – вот скажи, Василиса Премудрая, откуда ты на мою голову взялась такая? А?
– Ввв с-с-смысле? – заикаюсь я.
– В коромысле, Василиса! Везде, где ты, какая-то неразбериха начинается. Как ты всегда умудряешься оказаться в эпицентре? Нарочно это делаешь или это твоя сверхспособность?
– Я-я нич-ч-чего не делала, Б-борис Аркадисч – заикаюсь и проглатываю буквы я – кофе просил, два.
Вик
Меня трясет от злости, но не на эту дрожащую мышь в бюстгальтере, на себя. Это же не Василиса Премудрая, это ходячая катастрофа!
