В кабинете Виктора Петровича Гоголева горел неяркий свет, по-домашнему освещая лица оперов. Валерий, зайдя последним, удивился:
– Что это так темно?
– Лампочка перегорела, а электрик уже домой ушел, – объяснил Яковлев, не поднимая головы от бумаг. Гоголев молчал, о чем-то думая, нахмурив свои густые брови и по обыкновению постукивая карандашом по столу.
– Наконец-то, – проговорил он, когда Валера уселся на свободный стул. – Где тебя носило полдня? Приказ помнишь? Если надолго уходишь, включай мобильный. Зря, что ли, я выбивал у начальства деньги на служебные телефоны?
Валера суетливо достал из кармана телефон.
– Тьфу ты, – не сдержался он, – зарядить забыл! Вчера поздно лег спать и не подключил! Виктор Петрович, я был вам нужен?
– А ты как думаешь, Крупнин? Полдня от тебя ни слуху ни духу, чем занимаешься – неизвестно. Время-то идет! А нам надо по горячим следам очевидцев опросить. Через день они уже половину забудут.
– Виктор Петрович, так я только этим и занимался – шел по горячим следам! – Незаслуженно обиженный Валера покрылся красными пятнами и стал слегка заикаться. – Я с утра допрашивал двух красавиц… двух подруг Алехиной.
Оговорка Валеры рассмешила Салтыкова, и он хмыкнул, выразительно посмотрев на Мартынова. Но судебный медик на его взгляд никак не отреагировал. С озабоченным лицом он слушал диалог коллег, сидя в обнимку с папкой.
– Ну, докладывай. – Голос Гоголева стал мягче, он приготовился слушать Валеру.
С подробностями, как обычно, Валера выложил информацию и о разговоре с девушками и о беседе со студентами полиграфического института. И хотя фактически ничего нового следователи из его доклада не узнали, Гоголев похвалил Крупнина за оперативность:
– Во всяком случае, мы теперь знаем совершенно точно, что Алехину никто из своих не провожал. – А у тебя что нового, Мартынов?
– Разъяснилась картина преступления, Виктор Петрович. Возникла еще одна версия – преступник мог заскочить в лифт в последнюю минуту. Не кричала она только потому, что он зажал ей рот рукой. Как я докладывал вчера, на ее щеке обнаружены ссадины. Это следы его ногтей. Потом он сорвал с нее шубу.
На стене лифта не обнаружены волоски от шубы, поверхность стенки пористая, так что если бы она сопротивлялась в шубе, неизбежно при трении пара-тройка волосков осталась бы. На шее обнаружены следы от пальцев только одной руки. Я все думал – почему. Правда, и одной рукой он с ней справился. Размер ладони и длина пальцев говорит о том, что руки у него очень большие. А второй рукой он ее придавил, овальный кровоподтек на правой груди – это след от локтя левой руки убийцы. Он сначала прижал ее рукой к стене, буквально вдавил. Но она все еще сопротивлялась, пыталась вырваться, вот отчего на спине у нее возникли ссадины. Потом, чтобы освободить руку, он своим телом прижал ее к стенке лифта. И когда стал насиловать, она пыталась, видимо, опять закричать. И тогда он свободной рукой ее задушил.
– Вот скотина! – вырвалось у Валеры, стоило Мартынову закончить свой доклад.
– Крупнин, – одернул его Гоголев. – Сейчас не время для эмоций. А ты, Женя, продолжай.
– Да я, в общем-то, закончил. Для полной ясности только дополню: убийца очень силен. А сравнивая размер его рук и физическую силу, можно говорить о человеке высокого роста и крупного телосложения.
– Вот-вот, – оживился Валера. – У него и башка здоровая. Бескозырка шестьдесят четвертого размера. У меня, например, шапка пятьдесят шестого размера.
