Риккон не успел закончить. Декорации не изменились: темный коридор, пляшущие от факелов тени по стенам; одна из них стала слишком большой и неестественной, мужчина резко дернулся назад. В голове мелькнула мысль, что ничего более ужасного он в своей жизни не видел, и это стоит того, чтобы отлететь к стене, удариться затылком об обод факела и рухнуть на пол.
– Ули, детка, как ты вовремя, – с облегчением выдохнул Ной. – Я говорил, что люблю тебя.
Женщина неуклюже поправила ножны меча, заправила сбившуюся рубашку в мешковатые брюки и затянула на голове узел от платка на манер гралийских пиратов.
– Ты не говорил, что ждешь гостей. Я бы оделась в приличное платье.
– Я его не приглашал. Зачем мне, «невинной девушке», этот убийца? – Ной кокетливо задрал юбку и пнул безжизненное тело когтистой ногой. – У меня медовый месяц, а из подарков у Конни только виселица. Фу, как он некрасиво лежит. Посмотри, он уже живой, или еще мертвый?
Улия сняла с пояса плетку для ролевых игр и ткнула племянника в живот.
– Он угрожал повесить тебя?
– Ули, в голове, которая досталась Риккону, не так много извилин. Одна из них действительно похожа на петлю для виселицы, но я об этом стараюсь не думать. Родик направил нас послами в Алесцию, чтобы скрыться от его незаконного преследования. Нам завтра в дорогу, а он заваливается в мой дом с угрозами. Может добить его, а труп закопать?
Женщина мысленно примерилась к объему и весу тела. Принц второй крови – мужчина крепкий, тяжелый, копать придется глубоко.
– Закопать труп в саду мы не сможем. Ты расставил стражу на каждом углу. Спрятать в доме тоже плохая идея, он быстро даст о себе знать. Придется освободить самый большой дорожный сундук.
– Взять его с собой в Алесцию? – брезгливо поежился супруг. – В моем любимом сундуке? Там все самое необходимое: мази, благовония, крема, бритвы. Я лучше дворец сожгу вместе с трупом, чем останусь без крема под глазами.
Любой, кто знаком с княжной Улией Тирэлл, не сможет не признать развитость этой девушки и ее проницательный ум. Она умеет просчитать события на несколько шагов вперед, и тем утереть нос даже самому зарвавшемуся жениху. Это, к слову, и стало причиной ее позднего замужества, она буквально источала вокруг себя ауру, подавляющую мужское самолюбие. Оценить подобное сокровище мог только мужчина, на голову превосходящий ее по части мозговой деятельности или… Ной Орс.
– Ули, крошка, придумай что-нибудь. Мы не можем оставить его так. Он очнется и испортит нам отъезд в Падмиру. А я так готовился, заказал новый гардероб, чтобы стать настоящим падмирцем. У меня четыре сундука неношеные.
– Избавимся от трупа в северном предгорье, – зловеще проговорила она. – А до того он проедется с нами в карете в качестве провожатого. Ной, неси самого крепкого вина. Сегодня по версии следствия вы с племянником напились до бесчувственного состояния, а утром я вас обоих погрузила в карету.
– Как это снимет с нас подозрение? – засомневался молодожен.
– А мы не знаем, что с ним стало, когда он вышел из кареты, – выпучила она глаза.
– Ули, я люблю тебя, девочка моя. Самого крепкого вина, или можно сэкономить? – засуетился Ной.
Риккон очнулся от тряски в карете. Голова болела так, что звуки острыми стрелами впивались в затылок. Каждый камушек под колесами вызывал стон, и даже волосы, будто неродные, корнями впивались в кожу. Открыть глаза очень больно, но, если сделать это, солнечный свет немилосердно ударит по сетчатке, а зрелище сидящей напротив самой некрасивой женщины вызовет тошноту. Конни перегнулся вниз и дернулся от спазма.
