Если Дмитрий Николаевич был настроен на любовный лад, то она торопливо шептал ей:
– Давай сюда, быстренько. Зачем ты опять в этой юбке? Через час придет человек из министерства.
Оля пыталась закрыть верь кабинета изнутри на ключ, но Дмитрий Николаевич отрицательно качал головой.
– Не запирай. Запертая дверь вызывает больше подозрений. Кто-нибудь сунется, и начнутся разговоры.
– А если кто-нибудь сунется и увидит?
– Не увидит. Вот почему я тебе говорю: надевай удобную одежду.
– Может мне сюда халат принести?
– Не шути, я тебе серьезно говорю.
Глаза у Дмитрия Николаевича становились масляными, а интонации – схожими с интонациями человека, который сидит в ресторане и говорит: «О, как вкусно!». Лицо его во время секса становилось отрешенным и злым, и, едва закончив свое дело, он быстро одергивал юбку на Оле, а потом неторопливо застегивал свои брюки, шептал что-то типа «хорошо, молодец» (при это, Оля не была уверена к кому или к чему обращено это его «молодец»), и, берясь за трубку телефона, удовлетворенно кивал ей на дверь.
Оля быстро приводила себя в порядок и выходила из кабинета.
«Оказывается, можно и так, – думала она, садясь за свой стол, – главное – не ждать, что тебе дадут больше, чем ты рассчитывала».
Иногда их занятия сексом прерывал «важный» звонок, и тогда Дмитрий Николаевич находил занятие для ее рук и губ, брал трубку и нарочито равнодушным голосом говорил по телефону. Случалось и так, что после разговора ему было уже не до нее.
Если им приходилось оставаться в офисе вдвоем после рабочего дня, на Дмитрия Николаевича после секса нападала болтливость. После того, как Оля (уже почти профессионально) выполняла свою «работу», он, как будто ничего не было, начинал рассуждать о текущих делах, о планах, о предстоящей поездке в Болгарию, о том, как ему нравится Оля и как ему с ней повезло.
Часто случалось так, что у Дмитрия Николаевича не было времени приглашать ее в кабинет в течение дня, и тогда он в краткие промежутки между деловыми встречами, выходил из кабинета и… не замечал ее вообще. Оля понимала, что это тоже – одно из правил игры. Он мог прикрикнуть на нее, сделать резкое замечание – одним словом делал все точно также, как до их сближения.
Однажды он спросил:
– Ты сейчас живешь еще с кем-то, кроме меня?
– Ну что ты! – Удивилась Оля. Наедине она говорила с ним на «ты».
– Только не сочиняй, пожалуйста. Знай, я – не против.
– Да?
– Лишь бы это нам не мешало. Подрастешь, кое-чему научишься, выдадим тебя замуж.
Оля скривилась.
– А ты что будешь тогда делать?
– Буду искать другую. А, впрочем, твой муж нам помехой не будет. Будешь зарабатывать хорошо. А чем ты тут занимаешься в рабочее время, его не коснется.
– Ты уверен?
– А ты себе умного мужа выбирай. Чтобы не брал дурного в голову. Чтобы не ревновал. Ты уже многому научилась. Да и тебе самой это нравится. Я же вижу.
– Да?
– Конечно! Это же всегда видно, когда женщине нравится, а когда она повинность отбывает.
«Ох, какие мы самоуверенные и самовлюбленные», – подумала Оля, но вслух сказала:
– И что тебе видно?
– Видно, что я тебе нравлюсь. Что ты всегда готова прийти ко мне. Ты же это делаешь не только из-за денег, правда?
– Конечно, – сказала Оля, ласкаясь к нему, – я так к тебе привязалась! Не знаю, как я раньше жила без тебя.
– Только не сочиняй, – оборвал ее Дмитрий Николаевич, – Мне твои сказки не нужны. Только об одном тебя предупреждаю – ни с кем из наших не связывайся. Спи с кем хочешь и где хочешь, только не здесь. Узнаю – вылетишь с работы, да так, что тебя уже никуда вообще не возьмут.
