– Спокойно, спокойно, – вы в кабинете, очнитесь! – уже не говорил, плакал, молодой врач. Но странное движение тела, почти мёртвого, продолжалось. Как запрограммированное, оно ползло и ползло вперёд, волоча ногу. Лицо касавшееся пола, вдруг поднялось вверх, в глазах на долю секунды ожило чувство и голос, чужой, мёртвый голос прошуршал в комнате: «Помоги…» – силы оставили женщину и она упала лицом в ковёр. Только тогда врач понял, что вжался в стену.
В себя странная находка бизнесмена опять приходила в реанимации. Диагноз был: клиническая смерть.
Очнулась она от того, что солнечный луч щекотал нос…
Неподалёку суетился доктор, и стоило ей открыть глаза, как он засыпал её вопросами. Он спрашивал и спрашивал: что она помнит о гипнозе, как она себя чувствует, всё ли в порядке и прочее, прочее, прочее. Некоторые вопросы он задавал несколько раз, и только потом, когда она заволновалась, доктор рассказал ей о странном сеансе. Ей стало не по себе.
– Ничего страшного. Главное, что человек, оказавший вам помощь, не тот, кто причинил вам все эти неприятности! – в конечном итоге заключил эскулап свои рассуждения, – а вы, девонька, зайдите-ка ко мне, часиков в восемь, поговорить, – закончил он, лукаво улыбаясь.
Кабинетик хирурга был тесноват для четырёх людей, сидевших вокруг стола: врача, с бородкой классического интеллигента, аккуратного хмурого высокого мужчины, маленькой подвижной старушки, и худенькой женщины, с отраставшим ежиком волос. Временами, сидевшие исподтишка разглядывали друг-друга, но задавать вопросы не решались. Разговор с торжественным видом начал доктор:
– Знакомьтесь, пожалуйста, это Яков Сергеевич, который, собственно, и привёз вас к нам. – он многозначительно помолчал:
– А это домоправительница и очень хорошая хозяйка, подкармливавшая вас во время выздоровления. Звать Марией Семёновной.
– Очень приятно. – Улыбнулась женщина, подавая руку старушке, а потом Якову. Руки предательски дрожали. – Мне очень приятно. Я часто о вас слышала, в палате о вас много говорили. Спасибо вам.
Яков впервые слышал её голос. Он наблюдал за ней, стараясь, чтобы никто не заметил. Впервые в нём начинало прорастать какое-то тёплое чувство, которое отметало мысли последних месяцев. Это чувство вытесняло страх, что родители не поймут его поступка, и его всегда строгая мать разочарованно покачает головой, а отец, не говоря ни слова, уйдёт в свой кабинет, плотно прикрыв дверь; страх, что этот тонкий желтоватый цыплёнок может влюбиться в него, а в нём не проснётся ничего в ответ, и вся жизнь его будет исковеркана безответным чувством; он перестал бояться её сумасшествия, и того кошмара ночной трассы. Он понял: перед ним сидит судьба, по-детски стараясь понравиться ему и старушке, чья незримая забота сопровождала месяцы её новой жизни.
Он улыбнулся, она ярко покраснела: «Однако, как много женственности есть в некоторых женщинах. Без памяти, без прошлого, без имени, даже, они умудряются сохранять это потрясающее оружие, которое заставляет таких как он и доктор, защищать и оберегать их до последнего предела»… – Думал он.
– Сегодня необходимо решить несколько очень важных вопросов, определяющих в конечном итоге, всю последовательность лечения и реабилитации. Первый вопрос повестки дня: как нам вас называть, милая леди?
Видно было, что вопрос давно уже мучил женщину, и теперь необходимо было принять решение и поставить точку. В палате много говорили о том, как имя влияет на судьбу, и что должно быть дано от рождения. Своего она не помнила, и старушки, а за ними и все, стали звать её Найдёнкой. Она привыкла, но это имя вызывало в ней неудобство, такое, как бывает от неожиданного резкого сквознячка. Женщина поежилась, и тихо, будто бы принимая какое-то очень сложное решение, ответила:
