– Я помню, когда ты был маленьким, – начал Боян, – ты сидел на высоком стуле за кассой в нашем ресторане и приветствовал гостей. Ты любого мог очаровать, мальчик мой. Может, тебе стоит этим и сейчас заняться?
Тедди вспомнил историю большого отцовского путешествия. Боян приехал в Швецию в конце семидесятых, двадцати семи лет от роду. Он окончил технический институт в Белграде и успел несколько лет поработать в мастерской в Нови-Саде. Когда все его друзья уехали на заработки на шведские заводы, Боян тоже решил попытать счастья. Он был в последней волне рабочих мигрантов, отправившихся в эту холодную сытую страну. Потом Швеция перестала принимать людей «его калибра», как он любил говорить.
Боян устроился работать на автозаводе «Скания-Вабис» в Седертелье, собирал моторы для стокгольмских автобусов. Через несколько лет он встретил маму, которая работала в бухгалтерии. Она приехала с севера, из Сундсвалля. Через год родилась Линда. Еще через полтора – Тедди. Дарко был младшим.
Но времена пришли трудные, в середине восьмидесятых «Скания» стала сокращать персонал. Многие знакомые поняли, что гораздо выгоднее открыть пиццерию или ресторан, чем потеть на фабриках. Боян пошел на работу к старому другу, они держали кафе в рабочем пригороде Сольна. Каждый день поездка на работу и обратно отнимала у него четыре часа, но он никогда даже не думал переехать из Седертелье. Тогда-то его все устраивало.
Боян легонько помешивал в турке. Когда кофе закипел, он снял его с плиты и снова добавил сахарную воду, которую слил в начале. Он накрыл джезву блюдцем и дал кофе отстояться.
– Вставай, выпьем в гостиной.
Старая традиция: кофе нужно пить в гостиной и разливать тоже там же, перед гостями.
Боян снова наклонился, чтобы подтянуть носок, прежде чем уселся в кресло. Тедди сел на кожаный диван напротив.
– Папа, ты знаешь, чем я занимался?
– Слушай, сынок, я был занят своими делами, ты – своими. Не всегда все так просто, знаешь ли. Мне нужно было заботиться о тебе, Линде и Дарко; ты хоть понимаешь, что значит остаться одному с тремя детьми? Еще я вкалывал в ресторане каждый божий день, чтобы потом, после всех этих лет, эти ублюдочные pički из налоговой нас закрыли.
– Я очень ценю то, что ты сделал для нас, ты сам знаешь. Но ты понимал, чем я на самом деле занимался?
Тедди сам не знал, зачем он поднял эту тему. Они раньше никогда об этом не говорили, но сейчас он не смог сдержаться. Боян отпил кофе.
– Теперь нет смысла об этом говорить. Я просто рад, что мы встретились. Помнишь, что двадцатого годовщина маминой смерти?
– Конечно.
Тедди откинулся на спинку дивана и осмотрелся. Эта квартира была похожа на старую в Седертелье, на одной из стен висели две сабли, которые, как отец утверждал, сохранились со времен битвы за Нови-Пазар в тысяча девятьсот двенадцатом. На другой стене – картина из маминого родительского дома.
– Я хочу, чтобы ты пришел сюда и зажег свечу в ее честь.
Они сидели и потягивали кофе. Боян рассказывал о том, как все хорошо сложилось у Линды и Дарко, потом немного поведал о своих делах, которые, похоже, совсем не ладились.
Тедди поднялся.
– Папа, мне пора. Спасибо за кофе. Скоро увидимся.
– Мальчик мой, не хочешь переехать сюда?
– Посмотрим, пока я живу у Линды.
– А что с этой Сарой?
Тедди наклонился завязать шнурки; не стоит отцу лезть в это дело с Сарой.
– Ты пытался ей позвонить? – спросил Боян.
