– Умываться туда будем ходить?
– Не гунди, а? Мне тут хорошо.
– Ладно, даю тебе три дня на законную ностальгию, потом переедем в приличное место.
– Законными бывают браки. Еще воры…
– Воры бывают в законе. И не спорь, если не хочешь испортить мне отпуск.
– А мне? – тихо спросила Даша.
– Не начинай все сначала, – раздраженно потребовал муж.
Через три дня они действительно собрались. Даша с сожалением смотрела на старый дом. Ее муж хмурился.
– С матерью, значит, сюда приезжала? – спросила Серафима Дмитриевна, не глядя в сторону внучатой племянницы, без каких-либо извинительных интонаций.
– Вы меня вспомнили? – удивилась Дарья.
– Анатолька подсказал. А потом и сама. Ты маленькая в куст гортензии тыкала и твердила, будто она только в горшках растет.
– Точно! – обрадовалась Даша.
– Наталья-то от чего померла? – спросила далекая от деликатности Серафима Дмитриевна.
– Никто не знает, – отозвалась племянница.
– Что значит, не знает! Врачи уморили, а написали, что от неизвестных причин.
– Я сама врач. Острая коронарная смерть. Она на работе…
– А ты, значит, в больнице работаешь.
– Да.
– Больница хорошая?
– Окружная.
– Операцию мне надо делать на глаза.
– Что?
– Катаракта, говорю у меня. Сделают твои врачи операцию?
– Надо сначала обследование…
– Где я его делать буду? Тут? Тут вообще без глаз останешься.
– Приезжайте к нам.
– Сколько операция стоить будет? – Серафима Дмитриевна приготовилась отбивать кровные рубли и копейки.
– Ни сколько, – ошарашила ее Дарья. – Я договорюсь.
– А твой? Не погонит тебя вместе со старой бабкой из дому?
– Даша! Сколько тебя ждать?! – прилетел от калитки ответ на едкий старухин вопрос.
– Нет… все нормально, – заторопилась Даша. – Вот май адрес и телефон. Когда надумаете обследоваться…
Была катаракта, потом грыжа, потом геморрой. Были встречи Серафимы Дмитриевны, организованные сначала вместе с бывшим мужем, потом самой. Бабка оставалась ершистой, въедливой и часто несправедливой. Когда сильно доставала, Даша на нее обижалась. Однажды не звонила целый месяц, потом зажалела под настроение, набрала номер и услышала тихое и тоскливое:
– Хоть ты меня не бросай, девочка.
Сама Дарья тогда только-только развелась. Конец замужества просматривался уже давно, но настроения, понятное дело, не добавлял. Даша взяла на работе скоропалительный отпуск и среди зимы полетела к бабке.
Почудили они тогда наславу. К Дашиным деньгам бабка добавила большую часть и потребовала, чтобы внучатая племянница купила машину.
– Оформишь на меня, а на себя напишешь доверенность.
Несмотря на преклонные года, Серафима Дмитриевна неплохо ориентировалась в юридических закавыках. Даша согласилась. Выбранная по деньгам машинка оказалась хоть и не новой, но еще вполне. На ней две одинокие странницы прочесали все побережье.
Ресторанчики с видом на серое море пустовали. Между столами гуляли сквозняки. Женщины заказывали хаш, красное вино, сыр, кофе. В зимний театр внезапно приехала грузинская дива. Серафима Дмитриевна узнала об этом по местному вещанию за два часа до концерта.
– Поехали, – приказала она Даше. – Может эта старая лошадь поет в последний раз в жизни. В моей жизни. Поехали.
Даша обгоняла и подрезала. Старушка сидела втянув голову в плечи, но помалкивала. Успели. Послушали. Похлопали стоя вместе со всем залом, когда до дрожи уставшая прима спела-таки «Тбилисо», а на обратном пути, уже выбравшись за пределы центрального округа, завязли в пробке.
