– Она нужна мне… – пояснил хозяин и тут же поправился: – Была нужна. С ее помощью можно сделать сверхчувствительную антенну, и я как раз работал над этим.
– А можешь сейчас все включить?
– Нет проблем! – покачиваясь, Ребер навис над аппаратом и щелкнул тумблером.
Лампы заалели в утробе устройства нитями накаливания. Огоньки постепенно разгорались, стрелка милливольтметра дрогнула, но через секунду снова вернулась к нулю.
– Пусть греется, – Ребер уселся за стол. – Иди сюда! Давай лучше выпьем.
Он смахнул широким жестом пустые упаковки от продуктов.
Мужчины выпили. Ребер опять впал в мрачное молчание. Лед в стаканах с виски медленно таял. Время от времени Карл задумчиво поглядывал то на приятеля, то на индикатор.
– Знаешь, – произнес немец, – мне в голову пришла одна мысль. Я не такой специалист, как ты, но все же…
– Валяй, – благосклонно кивнул хозяин.
– Может, ты погорячился с длиной волны? Если Янский ловил четырнадцатиметровые волны, может, и тебе не браться сразу за сантиметры, а начать с той же отметки?
– У меня антенна другая, – Ребер достал из кармана пачку сигарет и прикурил, щелкнув зажигалкой «Zippo». – Она рассчитана на работу с волнами начиная с метровой длины, а не с десяти – или пятнадцатиметровой, как у Янского.
– Хорошо. Но ты пробовал самую большую из доступных длин?
– Нет. Меня интересуют более короткие волны, на них должно быть больше источников.
– А ты мог бы настроить приемник на волну длиной, допустим, в метр?
– Конечно, – Ребер шагнул к прибору и крутанул ручку настройки. – Похоже, ты поверил в то, что голос небесной радиостанции прозвучит именно сегодня.
– Честно говоря, да. – Карл отпил из стакана.
– А я уже ни во что не верю. И к тому же стрелка лежит на нуле, словно приклеенная.
– А что она показывает? – с интересом спросил немец.
– Напряжение на контуре приемника. Фактически именно изменения этого напряжения, только преобразованные, мы слышим, когда из динамика доносятся звуки музыки. Но в моем случае удобнее отслеживать отклонения стрелки.
– Значит, услышать ничего не получится? – расстроился Карл. – Жаль. А как таинственно и прекрасно было бы услышать небесный голос!
– Там нечего слушать, – буркнул Ребер. – Обычные помехи. Шум. Ничего интересного.
Карл вздохнул и сделал еще глоток виски. Глаза его горели мечтательным огнем. Он покачал головой.
– Очень жаль. А я почему-то думал, что звезды выдают в эфир прекрасную музыку, напоминающую струнный оркестр.
– Чушь! – Ребер снова поднялся, принес еще льда.
– Да, – вспомнил Карл. – У меня есть неплохая сигара для тебя!
– Сигара? – Ребер взмахнул бровями и затушил остаток сигареты в пепельнице. – Сигара – это хорошо.
Взяв презент из рук немца, Ребер снова занял свое место, откусил кончик сигары и поджег ее. К потолку потянулась лента сизого дыма.
– Завтра я уеду, – негромко произнес немец. – Уже взял билет на пароход. Так что наша вечеринка прощальная.
– Значит, тебе так и не улыбнулось великое американское счастье? – сочувственно произнес Ребер. – Ты ведь нашел неплохую работу, кажется? Неужели из-за Лизы ты собираешься бросить карьеру и уехать? Куда? В старую скучную Европу? Говорят, в Германии сейчас неспокойно.
– Это старая история, – сказал Карл, поигрывая полупустым стаканом. – Скажи, ты веришь в колдовство?
– Я – радиофизик! – вздернул брови Ребер. – В небе нет ничего, кроме света звезд и радиоволн.
