Люся у нас известный миротворец, она хочет всех примирить, не терпит конфликтных ситуаций, сглаживает все острые углы – настоящий последователь Льва Николаевича Толстого. «Непротивление злу насилием» – это её девиз. Люся умеет слушать человека, а это редкое качество. Я вовсе не такая.
– А почему вам дом родительский не продали? – я обратилась непосредственно к Николаю. – Вы, наверное, хотели его купить?
– Догадлива ты, Эллочка, догадлива. Вот именно, что отцовский дом хотел купить. Он стоит в таком прекрасном месте, на высоком берегу. Выйдешь во двор, глянешь – и море видишь, вокруг себя крутанёшь – а вон они и горы. Красота. Домик старенький был, саманный, но двор огромный, сад, огород. Родители встретились после войны. Отец вернулся героем, а мать – красавица. Влюбились, женились, нас родили, дом потихоньку строили. Жизнь налаживалась. А сестра родительский дом продала богатым нуворишам. Они деньги за землю платили, им ни дом, ни сад не нужны были. Все переломали. Громадный дворец отстроили, а живут три человека, и то не круглый год. Деньги некуда девать, – Коля, даже не предлагая нам, опрокинул ещё стопочку. Надя на него тревожно взглянула.
– Чего смотришь, мать? – Коля ухмыльнулся. – Диабетикам водку можно.
– Можно, можно, – подтвердила я. – Я ведь тоже диабетик. Мы с тобой братья по несчастью, – я призадумалась, – или сёстры. Точно не знаю, как сказать, Коля…
– Скажи лучше, что мы люди среднего пола. «Оно». Гендерная политика какая-то сейчас в Европе – ни тебе мужиков, ни баб. Все одинаковые. Твою ж мать! Что они там себе придумывают?! Не дай Бог к нам дойдёт.
– К нам не дойдёт – вы, мужики наши, не позволите.
Вы ведь у нас главные, и всё, – успокоила я Николая.
И все дружно рассмеялись.
Посылочку передали, поели, попили. Миссию свою выполнили. Люся обещала зайти к ним после Ялты и тоже забрать передачку, но я стала возражать и пригласила их в гости сразу после нашего приезда, заодно и полковника угостим. Люсе он понравился. Она ценит в людях человеческие качества, а не внешние данные. Люся очень проницательна и мудра, она говорит, что работа с пенсионерами научила её терпению. Как-никак больше 25 лет в Пенсионном фонде работает и общается со стариками. Я бы с ума сошла…
На следующее утро мы уезжали в Ялту. Провожал нас мой неизменный друг – полковник.
Я на всякий случай передала ему ключи от
дома, и мы отправились навстречу радости и блаженству. Я так стремилась в Ялту, как разлучённые влюблённые друг к другу. В моих воспоминаниях это самый лучший город на Земле. Там мы провели свой медовый месяц с мужем. Снимали комнату у приятной женщины. Тогда она мне казалась старушкой, а сейчас понимаю, что она была моей теперешней ровесницей – только-только вышла на пенсию. Тётя Люба пожалела нас, молодых и беспечных, приехавших наобум, и отдала комнату внучки в доме. Остальные постояльцы жили во флигеле во дворе и ещё в какой-то пристройке. Приехали мы в конце августа сразу после свадьбы и остались на две недели. Наш медовый месяц продлился целых 15 дней. Потом мы с мужем часто вспоминали это счастливое время. Где только мы ни были с ним, что только ни повидали, но слаще тех дней не было в моей жизни. Тогда ведь ни Букинга, ни Авито – забронировать жильё нельзя было. А мы с дорожной сумкой в Сашиной руке и сумочкой в моей ходили по улицам и спрашивали комнатку для молодожёнов. Решили, что в случае чего переночуем на пляже – таких молодых и беспечных было много в то время. Вот тётя Люба нас и приняла. Она была украинка, по говору было видно и по рубашке-вышиванке, муж – грек, тоже в вышиванке. Очень колоритная пара. Нас пустили на постой, кормили как на убой, советы давали, фруктами, ягодами бесплатно угощали. Дети их жили в Киеве, иногда на лето приезжали или внуков подкидывали. Тёте Любиному мужу было скучно, и он учил нас жизни, а мы, воспитанные в кавказских традициях, молча выслушивали его.
