Люси краснеет.
― Ну, вкусы у всех разные. И кроме красоты и старинной крови должно быть еще что-то.
— Согласна, — сладко улыбаюсь. — Например, милый характер, красивый голос, ум, способность молча слушать… некоторым этого так не хватает…
Смотрю прямо, чтобы намек точно достиг цели.
— И незапятнанная репутация семьи... — находится с ответом Люси. Явно знает, чем досадить. А самое главное, что мне совершенно не известно содержание тех же обвинений, чтобы опровергнуть. Приходится жонглировать теми аргументами, которые есть.
— Оставь свои домыслы, — сохраняю покой на лице. — Если родные тетя и дядя короля пригласили Роузов, значит подозрения безосновательны. Считаешь себя умнее?
— Ни в коем случае, — округляет глаза в притворном ужасе, что я могла заподозрить ее в такой непристойности. — Но слышала поговорку: "Друзей держи близко, а врагов еще ближе".
Вот гадюка. И ее миньоны тоже. Вон как ехидно скалятся.
— Так можно сказать о любом из этого зала, — нарочито небрежно обвожу взглядом гостей. Не дождется от меня других эмоций!
— А как же... — фыркает. Но, заметив, что ничуть меня не тронула, умолкает.
"Может, уберется, увидев, что шпильки не достигают цели", — думаю с надеждой. Но Люси еще не весь яд сцедила. Стоит, шуршит мозгами, как бы еще уколоть.
— Кстати, — довольно-таки быстро находит следующий повод. — Выставлять напоказ свои прелести совершенно бесполезно. Тебе уж точно не поможет. С такими играют, а замуж не берут.
― Понимаю… Это потому у тебя декольте такое глубокое? — недолго раздумываю над ответом.
Кто-то из ее подружек, не сдержавшись, хихикает. Люси оборачивается, бросает гневный взгляд. Та девушка мгновенно цепляет на лицо бесстрастную маску, опасаясь взбучки. Попробуй, догадайся, кто смеялся.
― Зато ноги прикрыты! — краснеет, снова взглянув на меня.
― А лучше бы рот.
С удовольствием наблюдаю, как она задыхается от возмущения, нечего сказать.
— Ты... ты! — осекается. Такого отпора от меня не ожидала. Ее приспешницы тоже только ресницами хлопают. — Как смеешь! Толстуха рябая! Джеффри уже несколько часов от тебя прячется, чтобы не оконфузиться.
А это интересно. Хотя... пусть и дальше прячется. Глаза бы не видели. До сих пор мороз по коже от его слов. Герой-любовник! Не отступит... Ага...
― Узнаю твой милый характер. Ума не хватает придумать аргументы, так переходишь на оскорбления? И что, твоим миньонам тоже нечего сказать? Чего таскаешь за собой балласт. В одиночку страшно ко мне подойти?
― Ты можешь выпячивать свой ум сколько хочешь, все равно не поможет, — пыхтит.
― А ты грудь! — смотрю, как из декольте чуть не вываливается ее добро. От злости, дышит тяжело и глубоко.
― Ужасное платье. Только полной дуре могло такое понравиться, — решается разжать рот, одна из ее подруг, брюнетка с холодными серыми глазами. Остальные продолжают молчать. Только непонятными взглядами перекидываются у Люси за спиной.
— Спасибо. Я передам ее светлости, — с любовью расправляю на коленях мерцающую ткань. — Она как раз спрашивала, где я заказала. Планировала и себе.
Брюнетка бледнеет.
— Врешь!
— Ни капли. Как раз танец закончился, она с маман разговаривает. Подойду, сообщу, о том, что тут кое-кто упрекает ее в отсутствии вкуса, — встаю на ноги.
Конечно, ябедничать не собираюсь. Не ребенок все-таки. Но никто из них об этом не знает. Определенно по себе судят.
— Не посмеешь, — пытается храбриться.
