‒ Не уверен, что Кузька будет рад такому повороту событий, ‒ добродушно проворчал Макс, плюхаясь на спину.
‒ Не порти мне веселье! ‒ замахнулся подушкой Карен и, глядя на товарища, вдруг замер: ‒ Не-не-не, я знаю эту хитрющую ухмылку. Что ты опять задумал?
‒ Я? Задумал? ‒ невинно захлопал глазами Макс, за что всё-таки получил подушкой по голове. ‒ Просто мелькнула мысль, что надо как-то заявить о себе…
‒ Надеюсь, ты просто хочешь написать на стене в холле «Здравствуй, Скала, мы приехали!», ‒ скривился Карен и махнул рукой: ‒ Ты как хочешь, а мой уставший организм будет праздновать наше поступление в тёплой постельке.
И правда улёгся спать. Макс погасил свет ещё не скоро.
***
Утро началось с барабанного стука в дверь. Карен кинулся открывать и был готов надавать гостю по шее: он буквально спиной чувствовал, как маленькие ураганчики начинают плясать над постелью Макса. Уже не один год Карен мирился с дикой «совиностью» соседа и всячески старался не будить того по утрам без надобности. Иначе жилищу грозил лёгкий торнадо.
За дверью оказался щупленький блондин, чуть ли не на голову ниже и так невысокого Карена. Определив по сияющим глазам и распахнутому рту, что гость вряд ли будет тихим, Карен мигом закрыл ему рот рукой, шагнул в коридор и прикрыл за собой дверь.
‒ Вы так здорово придумали! ‒ радостно втолковывал малыш ничего не понимающему парню. ‒ Я тоже хочу знакомиться, я Микеланджело! Можете называть меня Микки. Я про себя уже тоже написал.
Несколько секунд взору блондинчика являлась статуя «Карен задумчивый обыкновенный». Затем статуя отмерла и, таща «Микки» за рукав на буксире, потопала в общий зал. А там…
«О Мрак, за что мне всё это? Ну где я так согрешил?» ‒ вопросил Карен у потолка и подошёл ближе к пробковому стенду, где красовалась его огромная фотография. Горделивая осанка, сложенные на груди руки, взъерошенные кудри, взгляд в упор ‒ «его высочество», не меньше. И ниже подпись, сделанная его, кареновским, почерком:
«Слушайте и повинуйтесь!
О себе: богат, чертовски привлекателен, МОЩЁН.
Защищаю слабых, люблю обескровленных (кладбище есть рядом? никто не в курсе?), угнетаю сильных.
Сплю с плюшевым медвежонком».
В правом верхнем углу доски висело фото какого-то блондинистого бугая с высокомерным взглядом, его «припечатало» надписью «угнетённый сильный». Блондина Карен вроде помнил ‒ он заходил перед Максом на вступительных. Довершал композицию листик с пронумерованными строками и заглавием «Фан-клуб Карена». И что удивительно, несколько строк уже были заполнены именами.
Слева от всего этого безобразия к доске был приколот плакат с лицом Макса (кто бы сомневался, куда без нашего скромника). Тот явно был не в восторге от соседства, потому как корчил недовольную рожу, указывал на портрет Карена, а надпись гласила: «Мнит о себе слишком много! Начистим высокомерному нахалу рожу!» Между портретами расположилась нарисованная молния, а около лица Макса красовался такой же пронумерованный список, только вместо «фан-клуба Карена» он гордо именовался «армией Макса».
Остальная часть доски была усеяна листиками поменьше, где другие обитатели общежития пытались заявить о себе. По сравнению с родоначальниками эстафеты ‒ жалкие пародии.
Вдоволь налюбовавшись детищем бурной фантазии друга, Карен, отбившись от пары надоедливых пареньков и поймав из угла многообещающий взгляд «угнетённого» блондина, отправился будить соседа. Тут уже никакое торнадо не напугает и Макса от взбучки не спасёт.
