«Вишневый сад». Очень русская комедия - страница 6

Кроме «красивой жизни», на которую тоже ушла прорва денег, «леденцами» Гаева была игра на бильярде[4]. Гаев или говорит речи, или сыплет терминами игры в бильярд. По сути, «проев состояние», он ведет фантомную жизнь. Если все мысли Раневской, о чем бы она ни говорила, заняты ее парижским любовником, Гаев при всех обстоятельствах продолжает играть в бильярд. Он болен этой страстью, как любой игроман.

Вкусная еда и страсть к игре – это все, что осталось у него от прежней жизни. Во втором действии он произносит с удовлетворением: «Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали… желтого в середину!» И тут же в нетерпении добавляет: «Мне бы сначала пойти в дом, сыграть одну партию…» В третьем действии он признается: «А у меня дрожат руки: давно не играл на бильярде». Бильярдный стол, который стоит в доме, конечно, приобретен для Гаева.

Пришедший в Россию из Европы, бильярд был игрой для состоятельных господ. Как и в других азартных играх, на бильярде проигрывали и выигрывали. Как в любой игре, существовали профессиональные бильярдисты и бильярдные шулера. В письме от 22 апреля 1889 года Чехов описал случай, как однажды ночью он зашел в московский трактир, где «в битком набитой бильярдной два жулика отлично играли в бильярд».

Сам Чехов, по собственному признанию, в молодости играл на бильярде. В его письмах упоминается один из известных русских бильярдистов, автор «Теории бильярдной игры. Руководство для новичков и артистов», А. И. Леман. В этой книге, выдержавшей два издания, в разборе ударов, игр и партий встречаются термины, которыми «оперирует» Гаев: «дуплет», «круазе», «режу в угол».

Кроме бильярдной игры, Леман подвизался на почве литературы и журналистики. Чехов отзывался о нем весьма нелицеприятно: «Кто такой Леман? Не тот ли, которого я знал в Москве? Черненький, маленький, куценький, чистенький. Всюду суется и с апломбом». О нем же Чехов иронически отозвался в другом письме: «<…> нужно, чтобы я, умирая, был уверен в том, что после моей смерти <…> товарищи не позволят г. Леману читать на моей могиле речь от имени молодых писателей, к которым г. Леман принадлежать не имеет права, ибо он не писатель, а только прекрасный игрок на биллиарде».

Бильярд как игра, как примета дворянского быта или богатого дома, упоминается в письмах Чехова конца восьмидесятых – начала девяностых годов. В 1888 году в письме к брату Михаилу из Петербурга (Чехов остановился тогда в доме издателя А. С. Суворина) он писал: «Ночь. Слышен стук бильярдных шаров: это играют Гей [сотрудник газеты “Новое время”] и мой Василий [лакей в доме Суворина]».

В 1891 году Чехов нанял в «заброшенной поэтической усадьбе верхний этаж большого каменного дома» у помещика Е. Д. Былим-Колосовского. Именно эту усадьбу, отчасти напоминающую владение Раневской, Чехов описал в письме к А. С. Суворину от 27 мая: «Домина громадный, парк великолепный, река, пруд, и для Вас как раз бы подошло, но телеграфировать Вам остановили меня отсутствие мебели (есть она, но обшарпанная, старинная), отдаленность от станции – 10 верст, неимение рессорных экипажей и многое другое, что длинно было бы перечислять. Помещения так много, что поместились бы и Вы, и мы: Вы в большом доме, а мы в едином из флигелей; но где бы Вы взяли мебели и экипаж? Анна Ивановна [жена Суворина], приехав и увидев обстановку, обругала бы меня мужиком и больше ничего. Если хотите, то дачу эту можно будет приготовить Вам к будущему году. Из нее можно сделать рай. Фортепьяно есть, можете себе представить. И биллиард есть».