– Контроль. Ты говоришь: когда не контролирую себя. В этом весь секрет. Ты уже фейри. Это часть тебя, это уже в тебе есть. Просто ты привыкла держать всё под контролем. Правильно? Не умеешь расслабляться, всегда собрана и напряжена, всегда контролируешь всё, что делаешь. Не даёшь, не выпускаешь свою иную сущность. Да?
– Я раньше слышала голоса, – призналась Ева. – Разные. В церкви говорили – это бесы. Ты прав, я всегда жила в напряжении. Привыкла, что они могут проявить себя в любой момент, а я им этого позволить не могла.
– Бесы, сущности… Вокруг нас много всего, – кивнул Шон. – Но, думаю, ты ещё раньше, с детства, это в себе удерживать научилась. Может, было что-то такое, что тебя напугало, а ты уже и не помнишь. Если бы ты так не боялась своего дара, ты бы его научилась выпускать и контролировать. Тогда бы тебя и эти голоса не пугали, ты бы знала, что сильнее, чем эта грязь. Это же паразиты Тонкого мира. Они могут быть опасны, но только когда их очень много. Ты легко с ними справилась бы. Я вижу разных существ, даже не обращаясь. Я вижу, что ты фейри, даже сейчас, когда сам не обращаюсь, и когда ты не обращаешься. Ты светишься иначе. Аура. Аура иная. Золотая. Это энергия фейри пробивается, даже через твою волю. Ты её боишься. А нужно выпустить её на свободу и принять, как дар, как благословение. Тогда эта сила внутри станет тебе помогать. И ты сможешь намного больше, чем можешь сейчас.
– И как это сделать? – вздохнула Ева.
– Как ты сказала – не контролируй! Выпусти! Разреши себе быть тем, кто ты есть! Не гаси в себе солнце!
– Всё это слова и философия, – нахмурилась Ева. – А как это сделать на практике, я не понимаю.
– Давай так… – улыбнулся Шон. – Дыши!
– Что?
– Подыши! Вот так… Расслабься… Глаза закрой. Теперь вдохни глубоко, ещё раз. А теперь задержи дыхание. Ещё, ещё, ещё, ещё, ещё. Держи! Всё, можешь дышать.
– И зачем мы это делали? – саркастично поинтересовалась Ева.
– Просто шутка, – в тридцать два зуба ухмыльнулся ирландец.
– Ах так! – шутливо-грозно прикрикнула Чернова.
– Нет, не шутка, – покачал он головой. – Это так должно быть у тебя с твоей сущностью фейри. Вот смотри! Когда дышу глубоко, я контролирую это, когда я задерживаю дыхание, я контролирую это. Но, когда я не думаю о дыхании, не слежу за ним, я всё равно дышу, оно со мной. А ты сейчас не дышишь. Ты задержала дыхание и не позволяешь себе дышать, понимаешь? Не дышишь практически всю жизнь. Понимаешь, как это плохо для тебя? Вот, смотри на меня! Я дышу глубоко, и выпускаю фейри, отдаю ему власть…
Шон несколько раз шумно вдохнул и выдохнул, и кожа его внезапно засияла золотым светом. Не таким ярким, как бывало у самой Виты, но он светился.
А ещё Ева видела, как меняются черты его добродушного лица: гладкая, совершенная кожа, высокие скулы, нос тоньше и острее, а в глазах словно расплескалась раскалённая лава, и руки… Взгляд невольно опустился на руки. Вот и хищные когти увенчали тонкие пальцы, и сама ладонь стала изящной и узкой. Пожалуй, его когти даже острее и смертоноснее, чем её собственные.
– Ты можешь дышать глубоко, если тебе это нужно, – невозмутимо продолжал объяснять ирландец, не обращая внимания на её ошарашенное лицо, – а можешь задержать дыхание. Взять его под контроль.
Свет померк, на неё снова смотрели озорные глаза Шона, никаких когтей на широкой мужской ладони.
– А можешь дышать глубоко… – золотое зарево снова вспыхнуло и снова угасло. – Но нормальное состояние – это просто дышать и не думать об этом. Быть фейри, но не проявлять это и не отрицать этого. Понимаешь?
