Через пару минут Ева вернулась, уселась напротив и протянула Эриху небольшую фигурную бутылочку с прозрачной жидкостью.
Он её, конечно, в руку взял, но открыть не спешил.
– Что это?
– Джин.
Под его взглядом, одновременно прожигающим насквозь и замораживающим кровь, Черновой, видимо, полагалось провалиться под землю вместе с джином.
Но она только улыбнулась дерзко.
– Хороший джин. Шон дал.
Эрих шумно вздохнул и перевёл взгляд на танцующие в камине языки пламени.
– Ева… Мы же это уже обсуждали.
– Да, я помню, – кивнула Ева, так невозмутимо, как умел только сам Эрих. – Послушай, у нас остался важный, нерешённый вопрос… И на него надо найти ответ. Это самый простой способ. Пей!
– С ума сошла! – он попытался вскочить, но она повисла на нём и не дала улизнуть. – А если я тебя опять напугаю, если больно сделаю, если я тебя ударю? Ты об этом подумала? Это не шутки, Ева! Как я потом в глаза тебе буду смотреть?
– Я знаю, на что я иду, – твёрдо сказала она, добавила насмешливо. – И смотри, как бы я тебя не ударила! Я за себя постоять могу.
Она взмахнула рукой так, словно взвешивала на ней невидимый фаербол.
– Эрих, – она уже серьёзно заглянула ему в глаза, – просто давай выясним всё раз и навсегда. И поставим уже точку.
– Тебе так хочется иметь возможность пропустить со мной иногда бокальчик сухого у камина вечерком, а, маленькая пьянчужка? – попытался он отшутится.
– Вот сейчас точно к-а-а-а-к тресну! – надула губы Ева. – Меня вообще-то не смущает отсутствие алкоголя в нашем досуге. Меня смущает другое. Я хочу быть уверена, что никакое проклятие над тобой больше не властно.
– А если я ошибся? – тяжело вздохнул Эрих.
– Так ты этого боишься? – наконец поняла она. – Пока есть надежда… А вдруг окажется, что… А изводить себя неопределённостью ещё мучительнее. Давай уже! Просто сделай это! Я готова.
Он посмотрел на неё, вздохнул и, больше не говоря ни слова, открыл флакон и залпом проглотил его содержимое.
Поморщился, зажмурил глаза.
– Да. Хороший джин.
Ева напряжённо вглядывалась в любимое лицо, в ясные светлые глаза, ждала… Дышать забывала. Пыталась разглядеть момент, когда дорогие сердцу черты исказит печать жестокого изверга.
Эрих, кажется, тоже прислушивался к собственным ощущениям.
– Ну? – не выдержала Ева. – Что? Не молчи! Как ты? Хочешь меня?
Эрих резко придвинулся, замер у самого её лица, так что Ева отшатнулась невольно. Дрожь по телу прошла, горячей волной его желания окатило, и сердце встрепенулось, забилось о рёбра, как птица о прутья клетки.
– Хочу… – знойно выдохнул он у самого уха. – Безумно хочу.
Ева замерла испуганно, словно мышка, прижатая кошачьей лапой. Забыла в этот миг, что обещала магией отбиваться.
А потом вгляделась ещё раз в его лицо, в озорной блеск в серебряных глазах.
– Да ты прикалываешься! – обиженно-изумлённо-облегчённо воскликнула Ева.
– Ничего я не прикалываюсь, – улыбнулся Эрих. – Я серьёзно. Хочу тебя. Всегда.
И, смеясь, повалил её на спину, вминая в щекочущий длинный ворс ковра.
– Эрих, неужели… Господи! Ты в порядке, – от нахлынувших чувств она была готова разреветься. – Ты свободен!
Но он расплакаться не дал – слишком горячие поцелуи не оставили места слезам.
– Свободен…
Эрих вздохнул счастливо, нежно очертил пальцем контур её губ.
– Но сейчас я хочу сделать вид, что всё ещё одержим… И никак, ну, никак, не в силах устоять перед тобой!
***
10. 10
– Ты не спишь?
