Торн поводит бровью. Он издевается? Она обляпалась, а волосы у нее напоминают белую паклю. Он точно издевается.
– Нет, правда. Ты же красавица. Необычная такая и…
Теперь она искренне озадачена, смотрит на него широко раскрытыми глазами. Что он… пытается сказать?
– Торн… есть кое-что, в чем я должен тебе признаться, – Вэйрик серьезнеет, встает на месте, берет ее за плечи. Она косится на его руки, ничего не понимая. – Кое-что, что я должен был рассказать уже давно. Ты знаешь меня с детства, мы росли вместе. Я отношусь к тебе по-особенному.
Это какой-то бред, думает она. Это просто смешно.
– Наступают моменты, когда нужно признать, что в чем-то был неправ. Я, признаюсь, увлекался девчонками слишком активно. Но это только потому что я искал свою единственную. И я искренне верю, что нашел ее.
Торн замирает. Смотрит на него глупо. Время словно становится вязким желе, и сквозь это желе она слышит, как Вэйрик говорит:
– Прошу, поверь, что я изменился.
У него черные глаза, как угли. Руки теплые, загорелые.
– Потому что я должен тебе открыться.
Торн не помнила, когда они стояли так близко раньше. Никогда, наверное.
– Да?..
– Я искренне хочу жениться на твоей сестре.
Ох.
Вязкое время застывает, схваченное ледовой коркой, и разбивается вдребезги, ускоряясь в один момент. Она вдруг слышит все: крики птиц, смех детей в караване, звук кузнечного молота Адана. Чувствует холодный ветер Города-Бастиона, его слабое подземное гудение, тепло рук Вэйрика.
– Эмм… – у нее нет слов. Она тянет время, аккуратно выворачиваясь из его захвата. – А мне ты это говоришь, потому что?..
– Потому что ты должна одобрить, конечно же! – он снова пытается ее схватить, и она раздраженно отступает на шаг. Вэйрик нервничает. – Серьезно, Торн, ты же как страшный старший брат! Но мне нужно, чтобы ты поверила, что я искренне хочу быть хорошим мужем твоей сестре, а вовсе ее не обидеть. И я перестану ухлестывать за другими, клянусь!
Ей не хочется это слушать. Не хочется его видеть. Практически душит соблазн крикнуть ему в лицо, что ей вообще плевать и на него, и на Майли – пусть разбираются между собой, она тут ни при чем. Но она понимает, в глубине души она прекрасно понимает, к чему был этот нервный разговор.
Как там в сказках? Хочешь получить принцессу, убей дракона? Или умилостивь, если не хватает сил убить.
Ее душит гнев. Злость. Она давит это в себе изо всех сил.
– Я подумаю, только перестань хватать меня. Точно не одобрю, если дотронешься еще хоть раз.
– Спасибо! Ты не пожалеешь! – и, хлопнув ее по плечу, Вэйрик спешит уйти прочь, подальше от нее. Стоит ему скрыться, Торн сжимает кулаки до боли, пинает какой-то камень прямо в вечную стену и обессиленно опускается на землю. Она так зла сейчас, запускает пальцы в сухие волосы, сбивает шапку – так зла, что, кажется, взорвется. Не на Вэйрика, на себя.
Вот чего она ожидала? Чего? Он никогда не обратит на нее внимание. Никогда, ни в каком сценарии. Размечталась.
Вэйрику нравятся симпатичные девочки. Не долговязые чудовища.
Она не знает, сколько так сидит, пока не слышит знакомый веселый голос:
– Эй, фонарик.
Молли опускается рядом с ней, толкает ее плечом и щелкает по острому уху. Она немедленно одергивает шапку.
– Что этот хмырь тебе наговорил? Ты светишься опять.
Торн заставляет себя сосредоточиться, взять себя в руки. Потирает висок, изо всех сил делает нейтральный вид.
