Надя смущается, нервничает, ей неловко, оттого что на нее глазеет вся студия, но делать нечего, и она отвечает:
– Спасибо, хорошо. Мы здоровы.
– Отлично! – бодро продолжает Милован. – Я желаю, чтобы вы были здоровы.
– А ты как? – Надя делает отчаянную попытку продолжить диалог.
– Куда? – переспрашивает он, то ли не расслышав, то ли сделав вид, что не расслышал.
Публика смеется.
– Ты здоров? – повторяет она, но как-то не очень уверенно – голос у него бодрый и довольный, и что-то непохоже, чтобы он жаловался на здоровье. – Мы очень скучаем по тебе – я и твой сын.
– О! Да! Я очень рад! – отвечает Милован опять несколько невпопад.
Студия хохочет, и у нее не выдерживают нервы.
– Милован, я не могу говорить. Я звоню из студии, здесь много народу.
– Как? Что? – не понимает Милован.
– Я в студии, на телевидении. Я не могу говорить. Когда ты приедешь? – Губы у нее дрожат, но она все еще на что-то надеется.
– О! На телевидении! Телевидение – это хорошо! Приезжайте к нам в гости, в Югославию!
Зал покатывается со смеху.
– Нет уж, приезжай лучше ты.
Надя чуть не плачет, еле сдерживается. Ведущий продолжает делать вид, что все хорошо, и умильно ждет слез благодарности от участников трогательной сцены.
– Чао, – говорит Милован под общий смех.
Надя растерянно улыбается. Она оглушена звуком его голоса, хохотом публики, биением собственного сердца.
– Ну вот, – говорит ведущий, сохраняя на лице дежурную улыбку. – Мы надеемся, что теперь очень скоро произойдет встреча Нади и Милована. А наша передача подошла к концу. Ищите друг друга! Не теряйте надежду! Звоните нам и пишите на передачу «Я вернусь». Мы всегда вам поможем.
– Черт знает что! – проворчала Татуся и выключила телевизор.
– Что? – переспросила Женя. Она лежала на диване с закрытыми глазами, и было непонятно, слышит она, что происходит вокруг нее, или нет.
– Я говорю: бедная девка – опозорили на всю страну.
– Ты о чем? – Женя спрашивала вяло, не проявляя ни малейшего интереса к тому, о чем спрашивает.
– Да представляешь, соблазнил девчонку какой-то мерзавец, иностранец, сделал ребенка и был таков. А она, дурочка, мало того что три года его ждет не дождется, так еще на телевидение обращается, чтоб его нашли. А эти рады стараться – им все равно, из чего делать шоу.
Женя открыла глаза.
– И что же? Его нашли?
– Кого?!
– Иностранца.
– Я тебя умоляю! Лучше бы не находили…
Женя подняла голову.
– Значит, все-таки нашли?
– Ей это все равно уже не поможет…
– А мне?
Женя рывком сбросила с себя плед и спустила ноги.
– Что? – переспросила Татуся.
– Послушай, Татка, что, если по телевизору показать Машину фотографию? Вот хотя бы в этой передаче? Как ты думаешь?
– Ну… – растерянно пробормотала Татуся. – Почему бы и нет?
Мысль показалась Татусе неудачной, но спорить с Женей, которая трое суток не ела и лежала как мертвая на ее диване, ни на что не реагируя, было невозможно.
– Я понимаю, шансов почти нет, – продолжала Женя, – но ведь бывают всякие случайности… Вдруг ее кто-нибудь узнает? Кто-нибудь, кто ее видел случайно? – Она словно вымаливала ее согласие.
«Господи, какое счастье, что у меня нет детей», – подумала Татуся, всегда мечтавшая иметь ребенка, а вслух сказала:
– Конечно… Надо попробовать…
– Только – как? Туда же, наверное, трудно попасть?
– Ничего не трудно: у моей приятельницы на втором канале работает сестра. Редактором.
– И ты молчала?
– Женька, мне и в голову не пришло… Так же, впрочем, как и тебе!
