– Н-да, – Олег отошел подальше, шагов на десять, и посмотрел на трибуны. Ни одного знакомого лица. Он опять подошел к мячу, опять посмотрел на него, и, считая шаги пошел назад.
Шум стоял такой, что ничего нельзя было расслышать конкретно. Однако голос:
– Ты сделай пробежку метров на четыреста вокруг поля, – услышали почти все. Все, кроме проверяющего.
– Что он сказал? – спросил областной.
– Говорит, чтобы не торопился, – сказал Первый.
– Кто?
– Футболист.
– Я говорю, кто говорит? И почему так громко? Я его слышу.
– Так это местный Николай Озеров, комментатор.
– Комментатор, – рассмеялся Контролер. – Чего же ж он до сих пор молчал, как рыба?
– Наверное, как обычно, микрофон не работал. А может, забыл, засмотрелся на хороший футбол, и забыл, что… А что, собственно, он должен был говорить. У нас здесь всегда и так прямой эфир. Комментатор объявляет только начало и окончание матча.
– Да? Это очень правильно. Пусть люди сами думают, кто должен победить. Мы, или, – он поднял вверх руку, – они.
И Олег увидел эту поднятую руку. И недалеко лица двух прекрасных девушек.
– Он смотрит на нас, – сказала Галя. – Нет, точно.
– Он смотрит на меня, – сказала Таня.
– Не надо опережать события, – сказала Галя. – Мы же договорились, если забьет…
– Я помню.
Олег посмотрел на обе манящие взор девятки, и побежал. Собственно, о чем думать? Ведь мяч – это он сам. Он, свободная от притязаний Земли Комета Галлея. Полет… полет и прорвавшаяся к ушам зрителей раньше возгласа трибун, сакральная фраза комментатора:
– Гол-л-л! Гол, друзья мои. Гол – хуй – штанга!
Дима только в последний момент перед ударом понял:
– Мяч пойдет не в девятку, а в шестерку. – В нижний, а не в верхний угол. Он прыгнул и угадал сторону, куда полетит мяч. Вон он, уже близко, рукой подать в шершавой перчатке. Но мяч тоже, видимо, думал, и, увидев протянутый ему палец со знаменитой картины Микеланджело, нарисованной на потолке Сикстинской Капеллы, как ни странно испугался, и отодвинулся. Отодвинулся, мог поспорить Дима, к самой штанге.
– Не попал, – удивились все вслед за комментатором. У многих даже сердце защемило от такой неудачи новичка, забившего в этом матче уже три гола.
Но мяч, как многим показалось: подумал слегка, и закатился в ворота.
– Вот это удар, – сказал Владимир за воротами. – Не шесть, а все пять с половиной.
Судья показал на центр.
Тренер подошел к своему помощнику, и сказал, что не ошибся, доверив бить новичку.
– Это вы ему кричали, чтобы бил под верхнюю штангу прямо над головой вратаря?
– Нет, – признался тренер, – я бы не решился доверить новому игроку решающий пенальти. Если бы он не забил, меня бы распяли. Сам знаешь, каки у нас председатели. Чуть что – на кол. Кстати, как ты мог услышать то, чего я не говорил? Я рисовал ему картину боя жестами.
– Все просто.
– Че, уши с утра мыл с мылом?
– Нет, забыл.
– Почему?
– Я знал, что ничего нового вы не придумаете. Вы всегда так говорите:
– Бей прямо под штангу. – Действительно, кто поверит равномерному прямолинейному движению? Все же ж, чуть что, бросаются в разные стороны, как вороны при приближении кота, который бьет их лапой по голове.
Тем более, равномерное прямолинейное движение ничем не отличается от состояния покоя. А как можно, находясь в состоянии покоя, промазать? Ну, а если нет, то и цель всегда будет поражена.
