Вклад в исправление прежних заблуждений философов Карлом Леонгардом Рейнгольдом - страница 15



Выражение познание из принципов становится еще более неопределенным, если понимать под принципами: каждое суждение, связанное с сознанием необходимости, которое берется за основу для других суждений.

Такие принципы являются надстрочными в каждом рассудочном выводе, принадлежат к логической форме каждого рассудочного познания, являются общими для общего понимания с философствующим разумом; и поэтому могут составлять действительный характер философского познания даже в меньшей степени, чем логические правила.

Это именно те предложения, о значении которых нет ничего определенного, пока применение логических правил к реальному содержанию мыслей является спорным. До сих пор можно было быть очень большим знатоком логики, да! через нее и очень большим толкователем, и в то же время очень маленьким философом. Подлинное философское знание из принципов всегда ведет себя как знание самих философских принципов.

Если понимать под принципом вообще всякое необходимое и общее утверждение, которое содержит причину других утверждений, то сначала нужно ответить на вопрос: какие из этих утверждений являются собственно философскими? или: в чем состоит необходимость и всеобщность, свойственная философскому принципу? Прежде всего, необходимо знать, в чем она не заключается. Каждый философский принцип, конечно, является необходимым и общим утверждением; но не каждое такое утверждение является философским принципом.

Каждое философское утверждение должно обладать логической необходимостью и всеобщностью. Но не всякая пропозиция, обладающая ими, является поэтому философской Всякое философствование есть рассуждение, т.е. логическое дело разума приводить к сознанию содержания мыслей путем их расчленения. Но не всякое рассуждение является философским.

Пропозиции, необходимость и всеобщность которых являются простым следствием аналитического использования разума, рассуждения, если они не имеют, кроме того, необходимости и всеобщности, основанной в другом месте, столь же мало философские, как и те, которые, при всей их логической истинности, истинны в самом деле, если за эту истинность не ручается реальная причина, отличная от их логической закономерности.

Так, например, утверждение: все субстанции протяженны выводится путем разделения понятия субстанции, в котором признак протяженности присутствовал еще до логического суждения; и это утверждение в некоторой степени обладает необходимостью и всеобщностью, которые основаны исключительно на разделении этого понятия.

Я не могу думать о какой-либо субстанции как о непротяженной, если, расчленяя мое понятие субстанции вообще, я обнаруживаю, что я уже думаю о протяженности в самой субстанции и вместе с ней.

Но эта необходимость и всеобщее успокоение вовсе не имеет места для тех философов, которые не включили характеристику протяженности в свое понятие субстанции вообще до ее расчленения. Если бы предложение о том, что все субстанции протяженны, имело нечто большее, чем логическая необходимость и всеобщность, то должна была бы быть указана причина, почему свойство протяженности должно было быть включено в понятие субстанции вообще до ее расчленения. Благодаря осознанию этой причины и тому обстоятельству, что она действительно была бы необходимой и общезначимой причиной, только это предложение могло бы стать подлинно философским предложением.