– Задолбал ты уже со своим Сталиным, – сказал Лысов, подталкивая Валерия в спину. – Иди. Ты знаешь, сколько народу Сталин поубивал? В тюрьмах сколько замучил?
– А то, – Валера развернулся. – Я знаю, что поубивал, это я не против. Но при Сталине я маленький был, на Новый год ёлка была красивая, шарики, бублики… И папа с мамой мои живы были…
Он вздохнул и вышел, наконец, на улицу. За ним, хмурясь, последовал Лысов.
Минут через десять они вернулись назад.
– Не понимаю, – сказал Лысов, растерянно разводя руками. – Куда он мог деться? Неужели кто-то тело утащил? Зачем?
– Да нет, – ответил Валера. – Я знаю, что это. Не беспокойтесь. Вполне себе научное явление.
– Ты о чём?
– Ну как… Встал да пошёл. Я по телевизору сколько раз уж видел. Зомби, натуральный.
– О. Боже, – Лысов прикрыл лицо рукой. – Хватит уже.
– Да почему же? – возразил Валера. – Я имею право говорить. У нас гласность… Или как там сейчас называют? Зомби явление распространённое, особенно в преддверии конца света. Они собираются в стаи, вырабатывают стратегию и нападают. Преимущественно ночью…
– Ну вот как раз и дело к ночи, – сказал Лысов. – Так что ложись уже спать, разговорчивый ты наш.
– Ладно. Я уж который раз… Вот только пол подмету. А потом таблетку выпью…
Валера взял из угла брошенные им недавно веник и совок.
– То-то, – сказал Лысов. – А я пока на кухню схожу, Тину проведаю… И потом тоже спать. Надеюсь, ночью никому ничего не понадобится…
Ночной отель дышал. Он поскрипывал, шевелился, пропускал сквозь себя струйки прохладного пропахшего летом воздуха, расслаблялся и раздумывал о своём. Его бетонные кости стали от времени хрупкими, но внутри всё ещё жило и постоянно менялось то ли существо, то ли вещество – разноцветное, с нечёткими, размытыми формами, которое иногда вдруг проявлялось в виде вполне материального объекта, а порой даже и субъекта.
Сначала появилась Серафима. Всё так же замотанная в платок, она поменяла одежду на длинную хлопчатобумажную ночнушку и плотный халат с поясом, завязанным на два узла. Она пробралась в середину пустующего холла, заметила на потолке глазок камеры наблюдения, чертыхнулась, потом бухнулась на колени и принялась яростно молиться, крестясь и стуча после каждой молитвы лбом об пол. Затем ей почудились звуки, и она, озираясь, удалилась в коридор.
Следом появился Вася. Он прошёл прямо к стойке, поковырял в носу, повыдвигал ящики, почитал спрятанные там бумажки, особо уделив внимание списку постояльцев, затем почесал в затылке и двинулся вприпрыжку вверх по лестнице.
Через несколько минут спустилась Мария Аркадьевна. Она была всё в том же зелёном платье, теперь слегка помятом, а волосы были кое-как собраны в хвост. Она снова держала в руках продолговатый чёрный предмет с помигивающим светодиодом, морщила лоб и закусывала губу, а затем, как и мальчик, прокралась к стойке и выдвинула ящик.
В этот момент из коридора вышел Валерий с огромным старинным ружьём в руках.
– Так, госпожа хорошая, – сказал он громко, так что его старческий надтреснутый голос отразился от всех стен холла и отправился гулять по лестнице. – Пойманы, значит, с поличным… А я ведь сразу догадался, что вы шпионка…
Мария Аркадьевна попятилась, неуклюже задвинув ящик.
– Америкосы подослали? – ружьё в руках Валерия поднялось, направив дуло точно в центр груди госпоже Суконской. – Или фашисты? Хотя всё одно. Сейчас я вас подстрелю, а потом в полицию сдам. А то и в гестапо сразу, чего тянуть.
