Вкус дикого мёда - страница 26

О царь, послушай, что случилось со мной, когда я, благословленный долгой жизнью, остался один в своем ашраме в Гималаях. Двенадцать лет без перерыва шел проливной дождь. Ураганный ветер гудел и завывал, гоняя по небу грозные тучи. Сверкали разноцветные молнии, грохотал гром, и тяжелые, словно колеса телеги, потоки дождя без конца обрушивались на землю. Дождь, потоками низвергавшийся из туч, переполнял океан, пока тот не вышел из берегов. Наводящие ужас гигантские волны, поднятые ураганным ветром, с ревом ринулись на сушу, поглощая все на своем пути – острова, горы и целые материки, и в конце концов добрались до моего ашрама, расположенного высоко в горах. Так весь мир оказался под водой.

Подхваченный и гонимый беспощадными волнами, с разметавшимися, спутанными волосами, терзаемый голодом и жаждой, измученный ударами волн и ветра, я оказался один посреди бушующего океана. Стихия носила меня в поглотившей мир бескрайней тьме. Чем дальше, тем больше я выбивался из сил, не понимая, куда меня несет. Скорбь, замешательство, страдание, безумное счастье и страх попеременно охватывали мой ум. Временами я испытывал такое отчаяние и боль, что принимал их за предсмертные муки. Но смерть, которая принесла бы облегчение, не приходила. Я потерял счет времени. Силы мои были на исходе, но нигде не было видно даже клочка земли, на которой можно отдохнуть.

В какой-то момент я взмолился всемогущему Господу, прося Его избавить меня от страданий. И – о чудо! – Бог откликнулся на мою молитву. Мне показалось, что на горизонте забрезжил свет и замаячила суша. Собрав остаток воли, я поплыл в том направлении, сражаясь с волнами. Подплыв ближе, я увидел крошечный клочок суши посреди бескрайнего океана, на котором рос гигантский баньян. Я не стал задавать себе вопрос: «Откуда взялся здесь остров?» Мне было не до этого. Из последних сил я плыл к острову, мечтая растянуться на суше у подножия дерева, но в этот миг я увидел, что в дупле на одной из ветвей баньяна лежит младенец. От изумления я даже забыл об усталости. Присмотревшись, я понял, что сияние, которое рассеивало тьму, опустившуюся на мир, исходит от Него. Пораженный, я подплыл еще ближе, гадая, кто этот ребенок и что Он делает здесь в полном одиночестве, посреди бушующего океана. Все – прошлое, настоящее и будущее – открыто мне. Но, сколько я ни силился, я так и не смог понять, кто передо мной.

Прекрасное тело младенца было голубым, как цветок льна. Лицо Его напоминало полную луну, а глаза были огромными и продолговатыми, как лепестки лотоса. Неожиданно младенец улыбнулся мне, и я, не веря себе, услышал Его гулкий голос, звучавший как будто внутри меня:

– Дитя, Я знаю, что ты устал. О Маркандея, отдохни здесь со Мной столько, сколько тебе нужно.

Изумление мое тотчас сменилось возмущением. В словах младенца мне почудилось пренебрежение. «Как Он смеет обращаться ко мне по имени? Кто Он такой, чтобы позволять Себе потешаться над моим преклонным возрастом и называть меня дитятей? Даже великие полубоги преклоняются передо мной. Сам Брахма величает меня долгожителем. Кем бы Он ни был, глумясь над моими аскезами и подвигами, младенец накликает на Свою голову верную гибель».

О гордыня человеческая! Увы, даже великие мудрецы не свободны от нее. Что же говорить о нас, грешных? Это она мешает увидеть Бога или снова заслоняет Его, когда Он, откликнувшись на наши молитвы, приходит к нам на помощь.