– Ты никогда не пила алкоголь? – рассмеялась Одри, а я помотала головой, все еще сжимая в руках почти полный стакан:
– Я росла паинькой. Кружки, секции, научные работы… Из спиртов я знала только те, что проходили в школе на химии.
– А теперь малышка выросла и пошла в отрыв! Родители больше не указ? – попыталась пошутить Милли, но вместо смеха у меня из горла вырвался сдавленный всхлип.
Боль пронзила грудь, глаза защипало от подступающих слез. Одри, которая знала явно больше своей подруги, от души дала той хорошую затрещину.
– Ауч! За что?! – взвилась Милли, а Одри шикнула на нее.
Губ коснулась натянутая, дрожащая улыбка, и я поспешила спрятать ее за стаканом, который опустошила одним глотком. Теперь горло горело не от подступающих рыданий, а от напитка, который я залпом влила в себя.
– Ух. – Я отодвинула опустевший стакан, подперла щеки ладонями и несколько раз тяжело вздохнула.
– Ты в порядке? – осторожно спросила Милли, а я вместо кивка моргнула.
– Есть еще? – вместо ответа поинтересовалась я и кивнула на стакан.
Милли удивленно округлила глаза, густо подведенные карандашом, но в следующую секунду расплылась в улыбке. Она наклонилась под стол, что-то звякнуло, а потом передо мной оказалась почти полная бутылка без этикетки и еще пара стаканов.
Пока Милли наполняла наши стаканы алкоголем, я вновь обратилась к Одри:
– Ну? Так почему вы сдали меня Хагену? Почему предпочли старую систему, а не переворот?
– Не могу говорить за всех, – отхлебнув из своего стакана, начала Одри. – Я вообще не уверена, что действительно все вампиры из лагеря хотели отдавать тебя Хагену. Наверняка есть и те, кто предпочел бы, как ты говоришь, переворот. Но пока есть открытые сторонники Хагена, его враги будут сидеть в тени. Побоятся, что в меньшинстве проиграют и заработают проблем…
– Понимаю. – Ощущая вкус яблок на языке, я кивнула. – Но вопрос в другом. Почему именно ты за людей.
Я ткнула в сторону Одри пальцем, уже чувствуя, что начинаю плыть от выпитого. Организм, не привыкший к алкоголю, сдавался в его власть слишком легко.
– Не за людей, а за здравый смысл. – Одри развела руками. – Но ладно, если выражаться твоим языком… Я за людей, потому что они ничем не отличаются от нас: ни продолжительностью жизни, ни интеллектом. Да, люди слабее в магии. Да, им не нужно восполнять чужой кровью свои силы, потраченные на чары. Но у нас схожие ценности. Мы одинаково живем и любим. И я люблю…
На этом слове она запнулась, не договорив, а Милли очень нелепо икнула, нарушив момент откровения.
– Извините, девочки. Но, знаете, я тоже за людей! – она сказала это, гордо расправив плечи и резко опустив стакан на стол. От такого движения сидр расплескался, брызнул мне на лицо и на красную куртку Одри. Но ни одна из нас даже не поморщилась.
– Ну-ка. Давай. Почему? – Я криво улыбнулась Милли, и она отзеркалила этот жест.
Милли подняла перед собой ладонь и принялась загибать пальцы:
– Люди прикольные. Милые. Интересные. Безобидные…
– Милли! – Одри закатила глаза, а я вдруг рассмеялась.
Не знаю, в алкоголе дело или беседа стала неожиданно приятной? Странно, а ведь я садилась за стол совершенно с иным настроем.
– Ладно, – сдалась Милли и, тяжело вздохнув, призналась: – Я полукровка. Мама – человек, а мы с папой – вампиры. От него я унаследовала силы и дар открывать порталы, а от мамы – характер и любовь к людям. Мне проще других понимать, как ценно равновесие.
