Шли годы, я спас многих, но не искал славы, делал это без спроса. Люди пугались… да еще бы – встретить человека, что размахивает руками и кричит: «Уйди! Сгинь!». Меня считали сумасшедшим. Зато оставались живы, пусть и не избегали катастроф, несчастных случаев и ранений. Каждая спасенная жизнь была чудом.
Стариков я спасал редко, но хотел сделать исключение для своего отца, когда рядом с ним появился бледный молодой человек в черном костюме.
Я сказал:
– Папа, твою смерть можно прогнать. Теперь я это умею!
А он слегка улыбнулся и ответил:
– Не надо, сынок. Меня там ждет твоя мама… А потом мы будем ждать тебя.
Отец умер сорок дней спустя. Теперь мне понятно, что он выбрал правильный путь. Порой я задумывался: а когда придут за мной? Ведь мне уже тоже далеко не двадцать. И какой выбор сделаю я? Пойду по стопам папы или буду убегать до последнего?
Я так и жил с этой тщеславной гордостью, продолжая свое правое дело. Пока за мной не приехали грозные люди на черном автомобиле с тонированными стеклами. Меня встретили у подъезда. Один взял меня под руку, другой открыл передо мной дверь машины.
Мне никто ничего не объяснял. Просто сказали:
– Садитесь.
Я не спорил. Сел и смотрел в окно, пока ехал. Путь был долгий. Не меньше двух часов промучился в тревоге, ожидая самого худшего. Меня увезли далеко от города. И доставили к небольшому кирпичному зданию, где висела табличка с надписью «Крематорий». Велели идти внутрь.
Я терялся в догадках, что все это значит. За дверью тянулся плохо освещенный коридор. Всюду стояли венки из живых цветов. В самом конце мне открылся зал с массивной промышленной печью. На подставке лежал открытый гроб.
Мне на встречу вышел сгорбленный, до крайней степени истощенный старик. Он опирался на костыль. В нем едва теплилась жизнь. Я невольно поискал глазами: где же мрачная фигура в темной одежде, но рядом с ним не было смерти.
Старик поднял лицо, показал слепые глаза и тихо спросил, едва шевеля языком:
– Помнишь меня?
– Нет, не помню, – ответил я с дрожью в голосе.
Бедняга трясущимися пальцами расстегнул две пуговицы белой рубашки. Это стоило ему больших усилий. Вся его худая грудь была в шрамах.
– А теперь? – спросил он.
– Это вы!
Я бы никогда его не узнал. Дмитрий Анатольевич. Тот высокий и статный мужчина. В кого он превратился за эти сорок лет, что мы не виделись! Почему он до сих пор жив?
– Я должен был умереть еще тогда, – сказал старик. – Ты прогнал мою смерть. Теперь я не могу уйти на тот свет. И только мучался все это время. Пытался…
Я посмотрел на пустой гроб и спросил:
– Зачем я здесь?
– Исполнишь мою просьбу, – ответил Тиль повелительным тоном. – Тебе дадут документы. Поставишь подпись. Этот крематорий оформлен на тебя.
– Зачем? – мои мысли рассыпались.
– А многих ты за эти года успел лишить смерти, как меня? – тощий старик застучал костылем по полу, подходя к гробу.
Я заметил глубокий круглый шрам на его виске и подумал, что это от пули. Неужели бедняга и это пережил?
– Смерть – это дар! – Дмитрий бросил костыль, нащупал гроб и стал пытаться туда залезть. – Исправь все, что наделал.
– Как? – не понимал я.
– А вот так… Подсади меня сюда и отправь в печь.
– Нет!
– Делай! Исправляй, что натворил!
– Это вы меня попросили!
– Знаю! Нельзя было этого делать! Нельзя! Я уже понес наказание, устроив себе ад на земле!
– Почему? – недоумевая, спросил я.
– Смерть не забирает меня, чтобы я не делал. Но боль… Посмотри на меня. Мне больше ста! В теле уже не осталось здоровых органов. Я едва дышу, едва хожу и слышу ночами, как перестает биться сердце. А затем запускается вновь. Моя жизнь – постоянная предсмертная агония!
