Скамья таки приняла вертикальное положение, покачалась и завалилась на склон. Ура! Как на лыжах заскользила она наверх, опираясь на гладкие закруглённые поверхности спинки и сиденья.
Ещё часа два мы кантовали «лавочку» среди ёлок и сосен, чтобы сделать все по Фэн-шуй. В данном вопросе Электрощит проявил несгибаемую волю и отмёл все компромиссы. Но когда лавочка была устаканена по замыслу художника в нужном месте и мы устало растеклись по ней, вытянув все свои корешочки, я понял – все не зря. Нас окружали сосны без вершин, они окружали скамейку и по бокам, но в центре перед нами лежало открытое пространство купола, уходящего вдаль. Мы молча сидели и любовались переплетением пружин, уходящих в голубое небо.
– Продолжаем разговор, – объявил я, хлопнув себя по коленям.
И Электрощит зарядил длинную тираду о том, какой я молодец, что я его практически спас, вытащив из ямы; и практически дал свободу; что сам до этого он никогда бы не додумался… и прочий бред. Я ничего не мог понять. Алкоголь, который мы приняли, благодаря нашим физическим усилиям давно превратился в глюкозу. Глюкоза окислилась и уже толкалась у выхода, чтобы выйти наружу. А Электрощит никак не мог остановиться. Я стал припоминать, не ударился ли он башкой о ёлку…
– Давай ты будешь Жора, – неожиданно предложил я, и фонтан иссяк.
– Это как-то по-еврейски, – засомневался Электрощит.
– И чё? Я, например, люблю евреев. Самая умная нация. А я люблю умных. У нас в соседях в однокомнатной квартире жила такая семья. Дедушка вставлял золотые зубы прямо на дому, бабушка очень вкусно готовила, папа был кандидатом химических наук, а сын Тимур был моим другом. Его дедушка водил нас гулять по парку, и даже возил за город в лес. Однажды, когда я был у них в гостях, после ужина, они угостили меня мороженным. Мороженное было такое вкусное! И я долго обсасывал палочку, намекая, что неплохо бы повторить. Это было так очевидно, что до сих пор стыдно. Мне, кажется, я заразился у них интеллигенцией. А уж бабушка оставила такой неизгладимый след, что с тех пор я всю жизнь хотел жену еврейку. Потому что они интеллигентные и умеют готовить.
– Хорошо, я буду Жоржем, – согласился Электрощит.
– Нет, не будешь, – оспорил я. – Тогда тебе и фамилию придётся менять на Сименон, а это уже, друг мой, плагиат и перебор. Давай скромнее. Твоё полное имя Георгий, поэтому кроме Жоры, ты также можешь называться Гогой. Но сам понимаешь, это уже как-то по-грузински.
Ничего не ответил мне Жора Электрощит. Он щурился от удовольствия, как кот на солнышке, которому уже не надо ловить мышей. Видимо, новое имя ему все-таки понравилось.
***
– Жора, – обратился я к новорождённому, проверяя его реакцию на сочетание звуков.
– Да, Андрей, – спокойно отреагировал Жора, как будто его всю жизнь, так и звали.
– А молния бьёт в купол во время грозы?
– А ты сам-то как думаешь? – спросил Жора и очень подозрительно стал на меня смотреть. Он даже забыл про солнечную лень и как-то весь напрягся.
– Если он заземлён, – начал я рассуждать вслух, – тогда бьёт. Получается большой такой молниеотвод. А если не заземлён? – тут признаться, мысль моя заметалась. – Тем более бьёт?! Это как большой дом без молниеотвода.
– Джон, это провал. Ты раскрыт, – с грустью заявил Жора.
Я воздержался от комментариев: мало ли что завелось в голове у человека, живущего под куполом цирка. Но мысленно обматерил, согласно перечню, весь этот колхоз, скамейку, Жору и сени Кукушкина.
