– Только попробуй сопротивляться, и я надену наручники и на другую, – говорит он, уводя меня прочь с арены, все дальше от сидений и вверх по дорожке, ведущей к винтовой лестнице. Свет в холле приглушен, на лестнице темно. Единственное освещение исходит от арены позади нас и от бледного сияния на самом верхнем этаже. Вокруг никого нет. Ни посетителей, ни сотрудников службы безопасности, ни обслуживающего персонала. Когда мы начинаем подниматься, незнакомец то и дело поглядывает на меня. Даже в темноте я вижу, как сверкают его острые зубы. Я не сомневаюсь, что он выполнит свою угрозу. Красивый или нет, он скрывает в себе что-то в высшей степени смертоносное. Мне все еще не удалось посмотреть ему в глаза достаточно долго, чтобы оценить, какими качествами он обладает. Однако его действия говорят сами за себя. Он работает на мою мачеху. Об этом несложно догадаться. Но я понятия не имею, как он нашел меня.
Если этот мужчина приведет меня к правительнице Весеннего королевства…
Меня охватывает паника. Несмотря на угрозы незнакомца, я знаю, что не могу принять ту судьбу, что он мне уготовил. По крайней мере, теперь мы скрыты в полумраке. Мы поднимаемся еще на несколько ступенек, и я жду, пока мужчина не посмотрит на меня еще раз. Как только похититель отворачивается, довольный тем, что я следую его приказам, я изо всех сил одергиваю свою скованную наручниками руку. Все еще расстегнутая манжета выскальзывает из его рук, и я стремительно бросаюсь обратно вниз по лестнице. Пусть на нижнем уровне и нет выхода, я, по крайней мере, могу где-нибудь спрятаться и пробраться наверх с остальной толпой после боя.
Сделав не более двух шагов, в тревожной спешке я спотыкаюсь. Чьи-то мускулистые руки обхватывают меня за талию и помогают сохранить равновесие. Я замахиваюсь, ударяя мужчину по голове свободной манжетой. Прежде чем мое орудие достигает цели, незнакомец отталкивает его, а после снова пытается ухватиться за наручники. Прежде чем он успевает это сделать, я царапаю его щеку свободной рукой. Сейчас я бы что угодно отдала, лишь бы иметь такие же когти, как у Хелоди. Любая зримая форма пришлась бы весьма кстати. В отличие от большинства фейри, даже тех, в ком течет человеческая кровь, я не меняю форму. Вместо этого моя зримая форма – это я, в то время как незримая – отражение, которое видят другие. Совершенно бесполезное, если честно.
Но это не значит, что я не буду бороться.
Мои одеревеневшие, бесполезные, слишком человеческие пальцы находятся менее чем в дюйме от лица похитителя, прежде чем он хватает меня за запястье своей большой рукой, толкает спиной к стене и фиксирует запястье над моей головой. Другую руку он кладет мне на плечо и прижимает меня к стене. Я замахиваюсь на его руку единственным оставшимся оружием – свободной манжетой от наручников. Вместо того чтобы ударить мужчину по предплечью или оставить глубокую рану на его плоти, изогнутый конец зацепляется за его запястье. Глаза незнакомца расширяются, когда он смотрит на манжету. Все еще открытый плоский конец свободно болтается. Мой похититель замирает, переводя взгляд с меня на манжету и обратно. Когда его взгляд снова встречается с моим, он с низким рычанием говорит:
– Не смей.
Это все, что мне нужно, чтобы дотянуться своей скованной рукой до свободного конца и захлопнуть плоскую часть. Со щелчком наручники закрываются.
