– Спасибо, донья Долорес,– ответила Марисоль. – Я поняла вас.
Настоятельница кивнула девушке, погладила ее по плечу и отошла.
Марисоль почувствовала, будто на нее будто вылили ушат холодной воды. Мир вдруг померк перед ней, какая-то невероятная тяжесть навалилась на ее плечи, в глазах защипало, и появились слезы. Она помрачнела, и попросилась домой, сказав, что чувствует себя плохо.
Настоятельница отпустила ее, тяжело вздохнув.
Вернувшись домой, Марисоль бросилась в свою комнату, закрылась там и зарыдала. Служанка стучалась к ней, спрашивая, чем ей помочь, но девушка попросила, чтобы ее оставили в покое.
Перестав плакать, она долго сидела в каком-то оцепенении, и в таком состоянии ее и застала донья Энкарнасьон.
– Что случилось, девочка моя? – спросила она. – Ты вернулась так рано. Служанка мне сказала, что ты все время плакала. – Скажи мне, кто тебя обидел?
Марисоль обняла мать и снова зарыдала. Срывающимся голосом она поведала ей о том, что с ней произошло в соборе.
– Так вот оно что, – тяжело вздохнув, сказала донья Энкарнасьон. – Я заметила, что ты влюблена. Ты влюбилась в священника! Какое это несчастье, девочка моя, – она тоже заплакала.
Некоторое время они сидели молча.
– Тебе придется забыть его, дочка, – сказала, наконец, донья Энкарнасьон. – Иначе будешь страдать всю жизнь. Ты еще совсем юная. Жалко, что первая любовь так быстро обернулась дл тебя страданием. Но у тебя вся жизнь впереди, ты еще не раз влюбишься, встретишь хорошего человека и создашь семью.
Марисоль вспомнила про Энрике. О том, что он обещал вернуться и просить ее руки.
– Да, мама, ты права, – тихо сказала она. – Я постараюсь его забыть, выкинуть из головы.
– Ну, вот и правильно, дочка, все пройдет, вот увидишь, ласково сказала она.
Однако на следующий день снова была совместная репетиция, и Марисоль опять увидела Родриго. Она старалась не смотреть на него, но чувства вновь охватили ее. Она поняла, как сильно любит этого юношу.
После окончания репетиции юноша, как обычно, поджидал ее у кареты.
– Что с вами, Марисоль, почему вы сегодня такая печальная? – озабоченно спросил он. – Что-то случилось у вас дома?
– Нет, дома все хорошо, – ответила она подавленным голосом. – Но вы скоро станете священником. И все закончится.
Юноша помрачнел.
– Это правда, – сказал он. – Я должен служить Богу, а значит, мне нельзя жениться и иметь семью. Но, честно говоря, – он оглянулся и понизил голос, – когда я встретил вас, я бы много отдал, чтобы вновь стать обычным человеком, чтобы я мог жениться и иметь семью. Но сейчас я уже не могу ничего изменить.
Голос его осекся. Он отвернулся.
– Простите меня, Марисоль, – тихо сказал он. Потом схватил ее руку и прильнул к ней губами.
Девушка вдруг увидела, что на них смотрят. Это были наставник мужского хора и несколько женщин из их группы.
– Прощайте, Родриго, – со слезами на глазах тихо произнесла девушка, высвободила свою руку и вскочила в поджидавший ее экипаж. Карета понеслась. Слезы душили ее.
Больше она никогда его не видела в соборе Святого Павла. Наставник мужского хоря и падре узнали об их отношениях, и юноше запретили петь в этом хоре. Он учился в католической духовной семинарии, и это было закрытое заведение.
Марисоль, однако, продолжала петь в хоре, и музыка ее отвлекла от грустных переживаний. Постепенно боль утихла. С началом лета, когда девушке исполнилось пятнадцать лет, ее вновь отправили в поместье в Андалузию. Но теперь она поехала туда без своей подруги. Ей хотелось побыть одной.
